Читаем Ермак полностью

Высокий иртышский берег, полукольцом окружавший Княжий луг, был издавна заселен. На нем стояли городки Бицик-тура и Чувашский. Последний в мирные дни, вероятно, был летней резиденцией хана, но теперь выполнял функцию предместного укрепления столицы, и в нем распоряжался «начальный воевода» Маметкул. По его указаниям городок опоясали земляным валом и рвами. В Бицик-туре жила одна из жен Кучума — дочь сановника Девлетим-бея[85]. К слову заметить, хан не любил держать своих жен под одной крышей и даже в одном месте. По летописным известиям и народным преданиям, каждой из них он строил особый городок. Так, юная красавица Сузге жила в городке, поставленном на сопке, которая до сих пор носит ее имя — Сузгун[86]. Старшая жена, узбечка Симбула (до отправки ее по старости в Бухару), имела резиденцию в местечке Абалак.

Появление казачьей флотилии на Иртыше не было неожиданностью для татар. Казаков ждали с часу на час. Чувашский мыс, укрепленный снизу, со стороны Княжего луга засеками, а сверху земляным валом с бойницами, угрюмо и грозно смотрел на плывущую дружину. По одним известиям, Ермак попытался с ходу овладеть укреплением, но был отбит, по другим — он, не задерживаясь у Чувашского мыса, проплыл 2–3 версты вверх по Иртышу и, высадившись на левый берег, занял городок Аттики-мурзы. В дальнейшем этот городок служил ему опорной базой в наступательных операциях против Кучума.

Первая ночь на берегу Иртыша была тревожной. Опасаясь нападения, казаки не сомкнули глаз. С Чувашского мыса ветер доносил чужую речь: воинственные возгласы татар перемежались с молитвами. Там тоже не спали. Впечатления дня угнетающе подействовали на воинов. Особенно беспокоило численное превосходство врага: «Како может стати противу толикого собрания!»

Снова встал вопрос: «Отойти ли нам места сего или стояти единодушно?» Утром Ермак созвал круг. Слабые духом советовали вернуться на Русь. «Можно ли одному биться против 10, 20 и даже 30 воинов?» — спрашивали они. И отвечали: «Это верная смерть. Да не сами себе убийцы будем! Уйдем за Камень». Другие же твердо стояли на том, что нужно дать сражение и победить.

Ермак, как всегда, молча выслушал всех, желавших говорить, и только после этого поднялся сам.

— Казаки! Братья мои, единомышленники! — заговорил атаман. — Подумайте, как нам бежать? Глубокая осень уже настала, реки покрываются льдом, струги к плаванию против течения не годны… Не предадимся бегству, не положим на себя ни худой славы, ни укоризны потомков. Вспять возвращаться — покрыть себя позором и малодушно нарушить свою клятву. Не множеством воинов добывается победа! Если нам всемогущий бог поможет, то и после смерти нашей память о нас не оскудеет, и слава наша будет вечна!

Страстная речь «велеречивого» Ермака воодушевила дружину. Атаманы и казаки единогласно порешили: «…постоим противу врага твердо, до крови и до самыя смерти, и того, братие, не переменим обета своего и вси единодушно станем непоколебимы»[87]. И на том покончили свой совет.

Подготовка к штурму шла три недели. Воины залечивали раны, набирались сил. Ночью неутомимо работала разведка. Сам Ермак переправлялся на правый берег и осматривал поле предстоящего боя. Выступление было назначено на 23 октября — день апостола Якова, изображение которого украшало знамя передового полка.

Прошла последняя ночь перед боем. На востоке, за Иртышом, поднялось солнце. «Просветися облак светлым блистанием». Дружина, разобравшись по полкам, которые теперь имели по 150–160 воинов, стала на молитву. Суровые казаки, привыкшие вверять судьбу свою скорее сабле, чем богу, на этот раз молились усердно. Каждый сознавал необычную торжественность наступающего дня. После краткой речи атамана дружина погрузилась на струги и двинулась к Чувашскому мысу. Ермак приказал поднять боевые знамена и играть музыку. Под лучами восходящего солнца густой туман почти рассеялся и только в логах да над водой продолжал куриться белой дымкой.

Флотилия шла левым берегом, а затем, круто развернувшись вправо, устремилась к Княжему лугу. Татары не препятствовали высадке. Маметкул со своими воинами ждал приближения врага за засекой, у подножия мыса. Приняв боевой порядок, казаки «начаша приступать к засеке мужественно и сурово зело». На стругах остался один полк.

Подойдя на расстояние ружейного выстрела, атаман «товарищам своим казакам повеле… стрелять половине, а другой стояти до неправы» (т. е. заряжать ружья). Но испытанный огневой удар не дал должного эффекта. Противник сидел за укрытием и был почти неуязвим. Татары «пустиша стрелы тмочисленные с верху засеки и из бойниц». Много казаков было убито и ранено. Урок, полученный Маметкулом в сражении у Бабасан, как видно, не прошел даром.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии