Ермак

Некоторые летописи, описывая бой под Чувашским мысом, рассказывают, что кроме обыкновенного оружия (луков, копий, сабель) Кучумово войско имело две железные пушки, стрелявшие 20-фунтовыми ядрами. Во время сражения татары пытались пустить их в дело, но почему-то «пушки стрельбы не дали», и Кучум, раньше чем покинуть мыс, велел их сбросить в Иртыш, чтобы они не достались русским. Голландский путешественник Витсен в книге «Северная и Восточная Татария» к этому рассказу добавил: после присоединения Сибири одну из пушек казаки извлекли из реки и поставили в Тобольске[92]. Г. Ф. Миллер, скрупулезно изучивший все, что касалось похода Ермака, отказал в достоверности этим известиям. Он писал: «Этому нет ни малейшего подтверждения ни в летописях, ни в архивных делах, ни в преданиях местных жителей, ни в наличном составе имеющейся в настоящее время в Тобольске артиллерии»[93]. Вероятно, в сражении на Иртыше артиллерии не было ни у той, ни у другой стороны.

Битва у Чувашского мыса явилась одним из ярчайших событий героической истории русского народа. К ней не раз обращались историки, писатели и поэты. Героический подвиг воинов Ермака запечатлели на полотнах многие художники. Считаем нелишним сказать здесь о некоторых отступлениях от исторической действительности в наиболее известной картине на этот сюжет — «Покорение Сибири» В. И. Сурикова. На них в свое время совершенно справедливо указал замечательный русский баталист В. В. Верещагин[94]. Во-первых, воины Ермака на картине вооружены не фитильными ружьями того времени, а кремневыми, которые появились только столетие спустя. Во-вторых, одеты казаки в кафтаны не XVI, а XVII века. В-третьих, дружинники во время сражения стоят в стругах, не укрываясь от стрел противника, в действительности они наверняка залегли бы. В-четвертых, на картине татары заняли высокий мыс, откуда ведут обстрел казаков, дружина Ермака атакует их на стругах. Вряд ли атака высокого берега с судов могла быть успешной. Даже если дружине удалось бы высадиться на берег, ее потери были бы громадны еще до высадки: противник расстреливал ее в упор из луков. В таком случае Ермаку мало помогло бы и огнестрельное оружие, требовавшее времени на перезаряжание.

Но вернемся к дальнейшим событиям. Два дня после битвы дружина Ермака оставалась на месте. Казаки хоронили убитых товарищей, перевязывали раны. На третий день, 26 октября, поднявшись на Чувашский мыс, покинутый противником, они в пешем порядке двинулись на Искер. Со слов пленных Ермак хорошо знал путь, но и без их помощи невозможно было сбиться с дороги, утоптанной тысячами конских копыт. Она то опускалась в глубокие долины, то поднималась на взгорья. Окружавший ее хвойный лес равнодушно и сонно шумел к непогоде. Изредка, когда дорога подходила совсем близко к берегу, мелькала серая лента Иртыша. По реке густо шел лед.

К полудню дружина подошла к Искеру. С любопытством первооткрывателей смотрели казаки на ханскую столицу. К сожалению, ни одна из сибирских летописей не содержит ее описания. Искер, насколько можно судить по данным археологических раскопок, состоял из собственно города и примыкавшего к нему поселения, в котором жили «черные» люди и ханские воины[95]. Сам город занимал сравнительно небольшую площадку, заключенную между обрывистым берегом Иртыша и оврагом, по которому среди лесных зарослей бесшумно текла речка Сибирка. С полевой стороны, единственно доступной для неприятеля, город защищал высокий земляной вал, параллельно которому тянулся глубокий ров с отвесными со стороны крепости скатами. По краю рва, во всю длину вала шла площадка, окруженная палисадом; отсюда осажденные могли забрасывать стрелами, копьями и камнями отважившегося на штурм города врага. Через ров к крепостным воротам был перекинут деревянный мост, который на случай опасности легко убирался. Через него широкая тропа вела к Сибирке и колодцу, вырытому на склоне оврага.

Небольшие размеры города говорили о том, что в мирное время в нем жили хан, его приближенные, прислуга и стража. Во время вражеского нападения здесь могло разместиться и войско.

На расстоянии ружейного выстрела от крепостного вала дружина остановилась. Из крепости не доносилось никаких звуков. «Не бе во граде никакого гласа». Только раскрытые настежь ворота скрипели на ржавых петлях. Казаки настороженно прислушивались к безмолвию словно вымершего города, готовые в любую минуту взяться за оружие. Тишина казалась подозрительной. «И мняше себе козаки, — пишет летописец, — яко лукавствуют погании над ними и нечто лукавнуще». Но никакого лукавства тут не было. Кучум, прискакав с Чувашского мыса, не задержался в Искере, а «взя мало нечто от сокровищ своих и вдашася невозвратному бегству со всеми вои (воинами) своими, град же свой Сибирь оставиша пуст». Грозная крепость пала без единого выстрела.