Эрик Сати

В программе концерта Сати и Равеля в апреле 1916 года были исполнены две новые песенки, La Statue de Bronze («Бронзовая статуя») и Daphénéo («Дафенео») и цикл «Три отрывка в форме груши» (1903). В начале концерта, бывшего очень важным событием для Сати, Ролан-Манюэль прочитал лекцию о жизни и творчестве композитора, впервые составив хронологию его работ[133]. Этот концерт послужил прологом для еще более знаменитого концерта «Момент Эрика Сати», состоявшегося в ноябре 1916 года при финансовой поддержке Общества лиры и палитры во время проведения выставки работ Кислинга, Ортиса, Матисса, Пикассо и Модильяни, а также африканских масок и скульптуры, принадлежавших арт-дилеру Полю Гийому. На этом концерте состоялась премьера цикла «Три благородных противно-жеманных вальса», а Кокто и Сандрар прочли по стихотворению в честь композитора: полная игры слов Hommage («Дань уважения») Кокто и не менее каламбурное Le Music Kiss Me («Музыка меня целует») Сандрара.

Местом премьеры цикла «Часы столетий и мгновений» была галерея Барбазанж, которую курировал модельер Поль Пуаре. Начав карьеру кутюрье в 1900-е годы, Пуаре стал ведущим дизайнером модной индустрии. Он ввел в моду абсолютно нетривиальную одежду: платья, не требовавшие корсета, узкие юбки с перехватом ниже колен и даже брюки для женщин в гаремном стиле. У него были две лучшие художественные коллекции в Париже: первая, которую он продал на аукционе в 1912 году, состояла из работ XVIII века, а вторая, которую он тут же начал собирать после продажи первой, – из работ его современников. Выступая в роли покровителя музыки, он устраивал регулярные концерты новой музыки в галерее Барбазанж, часто комбинируя концерты с выставками нового искусства. Знаменитый Салон Д’Антэн в 1916 году был именно таким событием, посвященным «Живописи, Поэзии, Музыке». Финансировал его журнал SIC (сокращение от Sons-Idées-Couleurs; «Звуки-Идеи-Краски»). Программа Салона включала выставку авангардного искусства, два литературных утренника и два музыкальных утренника. На выставке большое количество полотен было представлено публике в первый раз, но одно из них стало особенно известным – «Авиньонские девицы» Пикассо. Эта картина вызвала скандал и шок на открытии выставки, хотя она была написана за девять лет до этого. Литературные и музыкальные события, приуроченные к выставке, состояли из поэтических чтений, где принимали участие Макс Жакоб и Гийом Аполлинер, и концертов с произведениями Сати, Мийо, Стравинского и Жоржа Орика. На первом из этих концертов исполняли «Гимнопедии» и «Сарабанду» Сати, и «Три пьесы для струнного квартета» Стравинского. Отзывы на концерт были самые разные, даже были откровенно негативные, как мнение парижской светской дамы Миси Серт, которая присутствовала на концерте. На следующий день она описывала вечер в письме к Стравинскому как «кошмар для ушей и для глаз», а музыку (включая и Стравинского) как «кислую капусту бедняка»[134].

«Предпоследние мысли» были первый раз исполнены в менее известной, но столь же влиятельной галерее – модном салоне – галерее Томас, принадлежавшей Жермене Бонгар, сестре Поля Пуаре. Сейчас практически забытая, в 1912 году Бонгар была довольно значительной фигурой: ей посвятили целую страницу в Vogue, и она была хорошо известна в модернистских кругах[135].

Жермен Бонгар профинансировала несколько междисциплинарных художественных мероприятий в принадлежавшей ей галерее при участии своего любовника, художника Амеде Озанфана (1886–1966), известного прежде всего совместной работой с Шарлем-Эдуардом Жаннере (позже прославившегося как Ле Корбюзье) по развитию пуризма в искусстве. Бонгар и Озанфан вместе организовали серию событий в галерее Томас, выставляя последние работы Пикассо, Леже, Матисса, Дерена, Модильяни, Вламинка и других модернистов, многие из которых участвовали в работе Общества лиры и палитры. В период с декабря 1915 по июнь 1916 года в галерее Томас прошли три большие выставки и, как в зале Гюйгенса, к выставкам были приурочены поэтические чтения и музыкальные события. Одним из таких событий был концерт из произведений Сати и Энрике Гранадоса, организованный, чтобы почтить память Гранадоса, погибшего на корабле, подбитом германской торпедой. С другой стороны, концерт чествовал и ныне живущих артистов: дизайн программки выполнили Матисс и Пикассо, а свои произведения Сати исполнял сам. Для Сати концерт у Бонгар означал поворотный момент в карьере, за композитором твердо закрепилось место любимца творческого класса, и он смог войти в самые высокие парижские художественные круги. Его позиции в центре бурлящей группы художников, поэтов, писателей и музыкантов, которые в военные годы работали над тем, чтобы трансформировать модернизм в выразительную манеру, способную впитать в себя и модный авангардный подход, и профранцузские настроения в обществе, укрепились. Все это обещало будущее – одновременно и стильное, и скандальное.