Эрик Сати

Британская игра гольф стала популярной во Франции в начале XX века, и дискуссии о самом виде спорта и о подходящей для него одежде быстро заняли заметное место на страницах модных журналов. Оригинальные рисунки Мартена передавали ощущение шика, присущего этому виду спорта, и верно изображали все детали рассказа Сати: мальчик с сумкой с клюшками на плече смотрит, как полковник совершает удар и его клюшка разлетается на куски. Кроме того, в оригинальной версии Мартен делал иллюстрации по образцу модных картинок La Gazette du Bon Ton и остроумная история Сати превращается в современную модную сценку.

Иллюстрация Шарля Мартена к пьесе «Гольф» из цикла «Спорт и развлечения», 1914

К тому времени, когда Мартен переделывал иллюстрации, изменились и мода, и культура игры в гольф; в частности в игре стали активно принимать участие. Если в 1913 году журнал Fémina называл женщин, увлекающихся гольфом, небольшим «кланом энтузиасток», пытающихся постичь элементарные правила игры, то уже в 1921-м Fémina выступал спонсором ежегодного национального женского турнира по гольфу, призами которого были серебряный кубок, денежный приз и ювелирные украшения от Картье[131]. Новая иллюстрация Шарля Мартена учитывает все эти изменения. Если на первоначальной иллюстрации три хорошо одетые женщины пассивно наблюдают за происходящими событиями, то сейчас на переднем плане рисунка женщина уверенно выбирает клюшку для следующего удара, а ее партнер-мужчина смотрит на нее. Эта иллюстрация не имеет прямой связи ни с музыкой, ни с остроумным текстом, но рождает более универсальную картину жизни, которой наслаждается высший свет после войны.

Музыкальные компоненты усложняли связь между текстом и изобразительным искусством. Музыка, добавляя еще один уровень иллюстративности, звуковым и графическим способом отражает образы текста. В пьесе «Гольф», например, текст «все лунки дрожат» передан нисходящей хроматической гаммой; восходящий пассаж с необычными квартовыми гармониями с пометкой fortissimo рисует музыкальный образ разлетающейся на куски клюшки. Сати тщательно координирует музыкальные фигуры и соответствующие фрагменты текста, и создает нотацию в виде визуальной метафоры дрожащих лунок и разлетающейся в воздухе клюшки.

Каждая из двадцати пьес цикла «Спорт и развлечения» хотя и длится одну или две минуты, являет собой глубоко интегрированный художественный опыт, уходящий корнями в культуру моды. Может быть, именно из-за темы, часто оцениваемой в качестве легкомысленной, или из-за комичности или краткости пьес, цикл «Спорт и развлечения» нередко с презрением отвергается критиками. Цикл, сдержанно радикальный по слиянию музыки, языка и визуального ряда, стоит особняком в ряду других юмористических пьес для фортепиано, сочиненных в этот период Сати; его можно назвать малоизвестным достижением музыкального модернизма.

Еще одна иллюстрация Шарля Мартена к пьесе «Гольф» из цикла «Спорт и развлечения», 1922

«Спорт и развлечения» помогли Сати войти в тот социальный круг, благодаря которому изменилась его карьера композитора. Одним из самых важных стало знакомство с Жаном Кокто: молодым поэтом, писателем, драматургом и светским человеком, ставшим Сати другом и соавтором. «Спорт и развлечения» также послужили для Сати стимулом к написанию циклов «Часы столетий и мгновений» (июнь – июль 1914 года); «Три благородных противно-жеманных вальса» (21–23 июля 1914 года) и «Предпоследние мысли» (23 августа–6 октября 1915 года). Неудивительно, что премьеры всех трех сочинений прошли в модной светской обстановке.

Сначала состоялся дебют «Трех вальсов» в Обществе лиры и палитры (Société Lyre et Palette) – коллективе художников, писателей и музыкантов со свободными правилами – располагавшемся в новомодном квартале Парижа Монпарнасе. В списке участников – все знаковые фигуры модернизма: Пикассо, Андре Дерен, Анри Матисс, Жан Метценже, Хуан Грис, Амедео Модильяни, Мануэль Ортис де Сарате, Андре Лот и Джино Северини выставлялись там, Аполлинер, Андре Сальмон, Макс Жакоб, Пьер Реверди, Блез Сандрар и Кокто читали свои стихи. Кокто был там завсегдатаем, и возможно, что именно в Обществе лиры и палитры, на «Фестивале Эрик Сати – Морис Равель» в 1916 году Кокто впервые услышал музыку Сати. События, происходившие в зале Гюйгенса, выходили за пределы кружка богемы и привлекали внимание великосветской толпы; типичный газетный отчет сообщал, что ряды «великолепных сверкающих лимузинов» ожидают, пока их состоятельные хозяева наслаждаются поэзией[132].