Эпоха Отрицания

В тот раз она поделилась намного бо́льшим, чем намеревалась, и только лишь потому, что об этом попросил Мартин. Начала со своего работодателя, «Старлинг Траст». Основанный в 1972 году подавшимся в хиппи отпрыском отельного магната, фонд ставил целью донесение свободомыслия в самые темные уголки мира и продвижение нового века мудрости. Но за десятилетия существования, призналась Ингрид, от идеализма они соскользнули к прагматизму, а когда в начале нулевых она попала в управляющий совет, фонд уже пал жертвой убеждения, что свободомыслие может процветать только при стабильном правительстве. Получалось, что они в равной степени помогают режиму оставаться у власти и служат первоначальной миссии.

– Время губит все, – сказал Бишоп, но прозвучало это не цинично, а сочувственно. – Даже самое прекрасное подобно истинной панк-группе – взрыв самоуничтожающейся энергии.

Пара хипстеров, устроившись поблизости, завели дискуссию о демократии в Америке. К ним присоединилась Джина, а потом и Дэвид, и Ингрид, наблюдая со стороны, видела, как Мартин, наткнувшись на сопротивление, отступает в область доказуемого.

– В отличие от ваших друзей, я не претендую на всезнание. Я недостаточно умен, – признался он. – Настоящих умников очень мало, и ваших друзей – вы уж не обижайтесь – среди них меньшинство.

Слушая его, Ингрид думала о реакции Дэвида на убийство Джерома Брауна. «Эй, парень ведь на самом деле потянулся за револьвером, так?» Сейчас ее муж делал вид, что не жалеет времени на размышления о социальной справедливости. Смотреть на это было мучительно больно.

Уже после ухода Дэвида Бишоп признался, что до того, как посвятить себя служению политической справедливости, он не жил, а существовал.

– Каждый день я отправлялся на работу и потом возвращался домой. Напивался, чтобы уснуть. Все мои друзья лишь назывались друзьями. Проблема заключалась в том, что все вертелось вокруг меня. Я, Я, Я. Говорят, я обращаю людей в свою веру. Неправда. Я сам неофит. В свою веру меня обратили они – несчастные, бедные, угнетенные. – Он мягко улыбнулся. – Понимаете, о чем я?

– Да. – Паркер рассказала ему о том, чем была одержима в колледже, – о «Фракции Красной Армии», она же «Банда Баадера-Майнхоф». В подтверждение своей осведомленности она сыпала именами главных участников движения, перечисляла совершенные акции – поджог, ограбление, киднеппинг и убийство, а потом даже выдала длинную цитату из их манифеста «Концепция городской герильи»[33].

– Вот это да! – изумился ее собеседник. – Никогда бы не подумал.

– Конечно, не подумали бы. Зачем вам это?

Бишоп покачал головой, как будто собирался поспорить, но вместо этого ответил своей цитатой из «Концепции городской герильи», фактически позаимствованной Баадером и Майнхоф у Элдриджа Кливера, министра информации партии «Черные пантеры».

– «Ты либо часть проблемы, либо часть решения. Середины нет. Это дерьмо исследовалось и анализировалось десятилетиями и поколениями со всех сторон. На мой взгляд, большая часть того, что происходит в этой стране, не нуждается в анализе».

Они испытали теплый момент взаимного узнавания, а потом Мартин рассказал о скандале «Плейнс Кэпитал» – IfW, добавив, что хотел бы быть оптимистом, но знает из истории, что расследование ни к чему не приведет.

– Они придумают, как его закрыть. Так бывает всегда.

Вот тогда Ингрид и вспомнила кое-что из статьи в «Роллинг Стоун».

– А мы были в Берлине в одно и то же время, – сообщила она.

Улыбка Бишопа моментально рассыпалась, выражение на его лице переменилось.

– Что?

– Я прожила там десять лет. В Берлине, район Пренцлауэр-Берг. До сих пор скучаю. А где были вы?

– Фридриксхайн, – почти с неохотой ответил мужчина. – Уехал оттуда в две тысячи девятом.

– В девятом… – Паркер задумалась. – Та группа… «Роза Люксембург коммандо». Вы знали, что они собираются взорвать железнодорожный вокзал?

Мартин открыл и тут же закрыл рот. Как будто не нашел воздуха. Но потом все же сказал:

– Они ничего не планировали взрывать. Они были против насилия.

– Я читала в…

– Газеты ошибались, – заявил Бишоп тоном, каким подводят черту, и Ингрид почувствовала себя глупо, как будто, сославшись на ведущие медиа, порушила все то доверие, которое старательно строила на протяжении разговора. Но никакого презрения Мартин не выразил. Он только улыбнулся и покачал головой. – Они всегда ошибаются. Таков мир, в котором мы живем. Послушайте… – Он опустил руку в карман, достал блокнот и короткий карандаш, которые обычно валяются в ИКЕА, написал четыре разделенные промежутками номера – IP-адрес – и протянул листок ей. – Если захотите поговорить. Можно вот так, и тогда никто не подслушает.

Потом они вышли во двор и увидели идущего к ним по траве Дэвида:

– Эй!

Глава 19