Эпицентр

Заартачиться и в голову не пришло, просто решил не нарываться на неприятности, сделал, как сказали, благо под накинутой сверху простынкой дышалось достаточно легко. Видеть со своей позиции вошедшего в кабинет мужчину я не мог, но голос показался знакомым. Подумал-подумал и решил, что это старший санитар сопровождавшей нас на инициацию бригады медиков.

— Моё почтение, Макар Демидович, — поздоровался Чаус с порога. — Трофим, Андрей…

— Ну что, допрыгался? — без промедления выдал хозяин кабинета. — Говорил я, что твои фокусы до добра не доведут? Вот — полюбуйся!

Очевидно, в этот момент доцент указал на накрытое простынкой безжизненное тело в моём исполнении, поскольку ответная реплика Чауса прозвучала после явственной заминки.

— Бога ради, Макар Демидович! Какие ещё фокусы?

— Сколько раз тебе говорил — пошло во время инициации что-то не так, пиши всё в учётную книжку. А ты — что?

— А что я?

— А ты очковтирательством занимаешься! Без осложнений! Без происшествий! В штатном режиме! Показушник!

Доцент и не думал следить за интонацией, и Чаус угрюмо произнёс:

— Я бы попросил вас, Макар Демидович!

— Я сорок семь лет уже Макар Демидович! И сегодня по твоей милости вполне мог стать покойным Макаром Демидовичем!

— Да объясните толком, что стряслось!

— Уникальный оператор у нас случился. Так нормальный, а в режиме резонанса — негатив!

— Не может быть!

— Ты мне это говоришь?! — взорвался Звонарь. — Я всё собственными глазами видел! И ладно бы он в резонансе секунд пять продержался, так нет же — двадцать восемь! Сам посчитаешь, сколько энергии накопить успел, или подсказать?

Чаус тяжело вздохнул и уже совершенно спокойно произнёс:

— При всём уважении, не понимаю, какое отношение к этому имею я.

— Пётр Сергеевич Линь, инициация тридцатого июня. Порядковый номер сорок пять семьдесят три. Тридцать второй румб девятого витка. Припоминаешь?

— Нет.

— А ты почитай, освежи память.

Судя по шелесту страниц, санитар принялся листать мою учётную книжку, некоторое время спустя он заявил:

— Тут написано, что всё прошло штатно.

— А на самом деле?

— Если написано…

— Вот что, дорогой мой человек, — понизил голос Звонарь, — ты работник заслуженный и во многом неприкосновенный, но обещаю — я тебя сожру! Если поможешь разобраться в случившемся, спущу дело на тормозах. Даже записи задним числом поправим. Нет — ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю.

Чаус ответил не сразу, потом сдался. Не иначе хозяин кабинета и в самом деле мог привести свою угрозу в исполнение.

— Спрашивайте, Макар Демидович.

— Давай, доставай свой блокнот! Тридцатое июня, какие в тот день странности были?

Даже накинутая на голову простыня не помешала расслышать недовольное сопение. По воспоминаниям старший в бригаде санитаров был человеком жёстким и хватким, но тут, как видно, нашла коса на камень.

— Не нужен блокнот, и так помню, что в тот день на первом румбе первого витка инициация прошла.

— О-о-о! — протянул доцент. — Не путаешь?

— Такое разве забудешь? И вот ещё что: тот соискатель в момент инициации вашего за руку схватил, даже синяки остались. Вот вам и странность. Только на меня это не повесите, я постоянно толкую, что нельзя в кузова людей будто сельдей в бочку набивать!

Донёсся шелест страниц, и Звонарь некоторое время спустя подтвердил:

— Да, есть запись о синяке на запястье.

— Принудительная инициация? — предположил Трофим Фёдорович.

— Вилами на воде писано. Сам посуди, как бы он до девятого витка в этом случае дотянул? — с тяжёлым вздохом выдал доцент и заявил: — Андрюша, хватит уже косяк подпирать. Садись уточнённый анамнез заполнять. Ладно, что ещё?

Как видно, Чаус всё же достал свой заветный блокнот, поскольку ответил лишь после долгой паузы.

— На пятом витке погиб соискатель, — заявил он. — Но там всё чисто, просто дурёха захотела до золотого румба дотянуть.

— Нет. Пожалуй, не то. Дальше!

— Две инициации шесть-семнадцать. — Чаус умолк и вдруг прищёлкнул пальцами. — Да! Они же все знакомы были! Пять человек из одного городка приехали. Первый, четвёртый, шестой, девятый и одиннадцатый витки.

— Интересно, — хмыкнул доцент, — но опять не то. Срыв принудительной инициации, конечно, мог сказаться, но дело точно в особенностях инициации основной. Что там на девятом витке случилось?

— Да ничего не случилось. Угнетение дыхательной функции было, но реанимировали вовремя.

Звонарь и слушать ничего не стал.

— Либо твой рассказ меня устроит, либо я дам делу официальный ход, — заявил он без особой угрозы в голосе, но таким тоном, что по спине мурашки побежали.

— Макар Демидович!

— Говори!

Чаус вздохнул.

— С реанимацией мы слегка замешкались, по правде говоря. Его же под самый конец витка накрыло, у нас выбора не оставалось: либо откачивать, либо следовать инструкции и высаживать в границах румба. Один жмур уже был, за второго голову бы всей бригаде оторвали, на заслуги не посмотрели. Ну и чуть-чуть с реанимацией не уложились, сразу за Западным лучом его высадили.

— На первом румбе десятого витка!

— По факту — да.