Эпицентр

Ничего обещать я не стал, посмотрел на солнце, потом зажмурился и мотнул головой, словно хотел заставить вращаться отпечатавшееся на сетчатке глаз жёлтое пятно.

Хотя почему — словно? Хотел и заставил.

И если прежде входил в резонанс исключительно по воле случая в жутком стрессе, то теперь был к стремительному развитию событий целиком и полностью готов, возникшая в небе чёртова дюжина солнц не смутила и не напугала — эффект стробоскопа давно стал делом привычным, — да и с хлынувшим извне потоком энергии совладал предельно легко: впитывал её, как губка впитывает воду. Понемногу начало закручивать против часовой стрелки, но даже тогда не утратил контроля над входящим потоком, продолжил втягивать сверхсилу и удерживать её в себе.

Пять секунд, пятнадцать, двадцать пять…

Санитар потянулся было, но второй медбрат перехватил его руку и заставил отступить.

«Это чего он ещё?» — подумал я и в тот же миг вылетел из транса.

Переполнявшая меня энергия смёрзлась ледяным шаром или даже охлаждённой до запредельных температур ртутью, надавила неподъёмной тяжесть, потянула вбок к попятившимся медбратьям. Я никак не мог с ней совладать и лишь каким чудом не позволил выплеснуться вовне. Под ногами начало расползаться пятно изморози, меня дёрнуло к вскочившему из-за стола доценту, а когда удалось перебороть и этот рывок, качнуло уже в другую сторону.

А ещё я вдруг ощутил остальных операторов. Я ощутил их всех: прибывших на подстройку новичков и санитаров, экипаж мотоцикла и доцента Звонаря. И ещё понял: если не удержу энергию внутри себя, быть беде.

— Огонь! — завопил санитар.

— Отставить! — тотчас перекрыл его приказ громогласный крик Звонаря; я даже испугаться не успел.

Да пулемётчик бы не выстрелил в любом случае — у меня ведь не светятся глаза? О, господи боже мой, скажите, что у меня не светятся глаза!

Очередной рывок едва не превозмог мой самоконтроль, из носа потекла кровь, из глаз покатились слёзы. Только бы они не светились, только бы не светились глаза!

Я даже зажмурился и до боли закусил нижнюю губу, тогда-то и снизошло озарение. Если не могу совладать со сверхсилой и нельзя просто выплеснуть её вовне, значит, нужно каким-то образом потратить или пережечь во что-то иное, более послушное. Запалил бы алхимическую печь, да только сейчас никак не сосредоточиться, а из всех трансформаций самой простой представлялась генерация электричества. К ней и прибегнул.

Волосы мигом встали дыбом, а пальцы непроизвольно задёргались, но перегнать овеществлённый холод в джоули не составило никакого труда, запущенный процесс приобрёл лавинообразный характер, только и оставалось, что поддерживать требуемые значения напряжения и силы тока, а после инициировать ионный пробой.

А-ха!

Спиральным росчерком сверкнула нить молнии, сосна метрах в тридцати от нас переломилась, её верхушка рухнула на землю, разлетелись кругом щепа и обломки коры, запахло озоном и палёным деревом, а у меня с плеч будто неподъёмный груз свалился.

— Всё в порядке! — уверил я доцента, когда на смену колючей стуже вернулся удушающий зной.

— Всё хорошо! — добавил я. Наверное.

Почему — наверное? Да просто вдруг выключили свет…

Разбор полётов устроили уже в госпитале. Собрались в двадцать втором кабинете, а мне велели сесть в уголок и помалкивать. Попал я туда, разумеется, не сразу, сначала санитары откачали и погрузили в грузовик, затем сопроводили в автобус и отправили в сие медицинское заведение. Пока ехал, худо-бедно оклемался, да и последующее обследование никаких неприятных сюрпризов не преподнесло; вердикт состоял всего лишь из одного слова: «здоров».

Ну а теперь сижу на стуле и стараюсь не отсвечивать, в распахнутой двери стоит ассистент доцента, сам же хозяин кабинета с возмущённым видом наседал на Трофима Фёдоровича. Но — пустое, тому всё как с гуся вода.

— Как? — заламывая руки, прокричал Звонарь. — Как ты мог не диагностировать ему негатив?!

— Легко, — спокойно заявил в ответ инструктор, постукивая о ладонь папиросой. — Не увидел соответствия утверждённым параметрам, вот и не диагностировал.

— А проявить инициативу? Выйти за рамки нормативов?

— Мне, дорогой Макар Демидович, должностной инструкцией инициативу проявлять запрещено. Да и вы к мнению ассистента не прислушались. Даже направления молодому человеку на обследование выписать не удосужились, мы его на свой страх и риск приняли!

— И ничего не нашли!

— Склонность диагностировали. А кроме склонности и не было ничего.

— Склонность к делу не пришьёшь!

— Не могу согласиться. Ну какой он негатив, в самом-то деле? Обычный оператор, а что в резонансе со сверхэнергией в противофазе работает — так уникальные отклонения не диагностируемы в принципе.

Доцент закатил глаза и кивнул на меня.

— Ну и как такое получиться могло? Что думаешь?

Ответить Трофим Фёдорович не успел, поскольку именно в этот момент подал голос стоявший в дверях Андрей.

— Чаус идёт, — сообщил он.

Доцент указал мне на медицинскую кушетку и велел ассистенту:

— Накрой его простынкой. А ты — не вздумай елозить, неподвижно лежи!