Enigma (СИ)

– Немного, крошка. Но у меня найдется для тебя пара минут. Я чертовски соскучился. Что с твоим голосом? Что-то случилось? – то, с каким беспокойством звучит его голос это бесценно и убийственно одновременно. Словно лезвием по моей совести…

– Да так… наверное, немного приболела, – произношу первое, что пришло в голову.

– Или хочешь отмазаться от встречи с моими родителями, негодница? Я тебе задницу надеру, если это так, – глухо смеется он, и добавляет уже напряженно: – Выкладывай, Кэн. Я же чувствую, что что-то не так.

– В общем… Джей. Помнишь мою маму? Наверное, нет.

– О твоей маме? Никогда ее не видел. И моя о ней не рассказывала.

– Она живет в Канаде и сейчас ей нужна моя помощь, – без запинки вру я, оправдывая себя тем, что это ложь во благо. Черт, это же не считается мошенничеством? У нас с Джеймсом серьезные отношения, и мне очень неудобно просить у него денег, но выбора у меня нет.

– Мама… она больна. Руфус отправил ее на лечение, и сейчас, когда он умер… поток средств с его счета в клинику остановился. Других родственников у нас давно нет. А мои деньги заблокированы до моего совершеннолетия. В месяц я получаю лишь небольшую сумму, необходимую мне для жизни. И не могу снять столько, сколько нужно… – мой голос слегка дрожит, и я нервно кусаю губы, старясь представить сейчас выражение лица Джека.

– Сколько? – коротко спрашивает он, и все внутри меня сжимается в тугой ком, потому что я понимаю, что от его ответа зависит наша с мамой судьба.

– Сто двадцать тысяч долларов… каждый месяц.

Джек молчит примерно десять секунд, и каждая растягивается в мучительную вечность.

– Конечно, я дам тебе эти деньги. Копейки. Но при одном условии, Кэндис, – я вздрагиваю, до конца не понимая, можно ли мне уже прыгать от радости.

– Каком?

– Ты расскажешь о своей семье. О маме. И ты расскажешь мне, как так вышло, что тебе пришлось покинуть родную страну. Я так много о тебе не знаю… редко об этом задумываюсь, но, когда задумываюсь, меня это напрягает.

– Успокойтесь, мистер Параноик. Я ничего от вас не скрываю, – смеюсь я, с нежностью добавляя: – Со временем ты узнаешь все мои секреты.

– Очень на это надеюсь, Кэн.

– Не знаю, как мне тебя отблагодарить, – нервно накручиваю прядь волос на палец.

– Просто будь плохой девочкой, – чувственный шепот Джека, заставляет мою кожу покрыться мурашками.

– Буду. Я буду очень плохой девочкой, которая сделает тебе очень хорошо, – мурлыкая, обещаю я.

– Детка, я отправлю тебе чек. С ним идешь в банк. Я опаздываю на совещание, до скорого, – быстро заканчивает разговор Джеймс, и по звуку голосов я понимаю, что он меня не обманывает.

В отличие от меня, черт подери…

Глядя на файл со злополучным видео, испытываю новую волну испепеляющей злости, обжигающей легкие. Прекрасно понимая, что чем больше я медлю, тем сильнее начинаю сомневаться в правильности своего решения, я отправляю видео в соответствующие органы, с сопроводительным письмом, в котором намекаю на то, что мистера Карлайла и его резиденцию стоит обыскать на наличие «скелетов в шкафу». Конечно, для такого случая, мне понадобилось купить старый телефон, с которого можно анонимно отправить сообщение, и благополучно избавиться от него.

Оставь меня в покое. Навсегда.

Нехорошее предчувствие, словно вирус, заражает мое тело, вызывая приступ кашля и легкого удушья. Сжимаю влажные от пота ладони, и прикрываю глаза, пытаясь успокоиться.

Поступила ли я правильно? Соврала Джеку… отправила то видео, которое, конечно, наводит на устрашающие мысли, но по сути своей ничего не значит.

Я не знаю правды. Я не видела, как он убивает девушку. В конце концов, я лишь застала его и ее мертвой, с орудием убийством в руках…

Черт, все так запутано. Но я поступаю так, как велит сердце: делать все, чтобы не угодить в его лапы.

Чтобы больше никогда не видеть его, и не ощутить этого поглощения души, через один лишь холодный взгляд.

Я не уверена, что останусь собой, когда в следующий раз посмотрю в его глаза.

Потому что я не узнаю себя, когда это происходит. Под воздействием его взгляда, я всегда становилась другим человеком.

И это пугает меня больше всего. Боязнь неизвестности – самый большой страх, который только может управлять нашими душами.

Макколэй

День похорон отца трудно забыть. И это никак не связано с тем, что я попрощался с человеком, которого ненавидел. Так или иначе, отец был для меня всем, пусть ему было наплевать на своего настоящего сына, а того, что он сотворил своими руками по образу и подобию своему, он считал живой игрушкой.

Причина моего сфокусированного внимания на том дне совершенно иная: и она в ней, в Кэндис.

Не сказать, что я никогда не испытываю эмоций, но я всегда со свойственной мне хладнокровностью отношу любое ощущение в теле к химическому процессу в голове, и беру его под полный контроль, оценивая его нейтрально, не иначе.

Одно из правил Вселенной, о котором твердил отец.