ЭЛЬФЫ ЦИНТРЫ

- этот Эльфийский камень был в безопасности.

Это была маленькая победа, учитывая его настоящее положение, но она

приносила хоть какое-то утешение. Половина каравая лучше, чем ничего. Даже если

Путеводная звезда упала на землю незамеченной, даже если Праксия, побежавшая за

ним, когда его уносили прочь, не смогла заметить, куда она упала, она все же будет в

безопасности от демонов. В конце концов, кто-нибудь найдет ее. До того момента эльфы

внутри нее будут в безопасности, защищенные от всего, что случится с остальным миром

и его обитателями.

Но сомнения остались. Ведь в его размышлениях могли оказаться перекосы.

Откуда он мог знать, что Путеводная звезда выдержит грядущие разрушения? Откуда он

мог знать, сколько смогут выжить эльфы внутри Путеводной звезды до того, как им

понадобится освобождение? Откуда он мог знать, что этот Эльфийский камень когда-

нибудь найдут?

Он закрыл глаза. Все сводилось к одному: Как он мог быть уверен во всем?

Изнеможение пересилило дискомфорт и боль, и ритмичное биение крыльев

скрэйлов с порывами ветра убаюкали его. События предыдущего дня - побег из Цинтры и

сражение с его похитителями - выбили из него все силы. Он впадал в дрему во время

полета, дерганно просыпаясь буквально через мгновения. Но наконец он провалился в

долгое, длинное скольжение, и время совсем остановилось.

Сотрясение от удара о твердую поверхность снова разбудило его. Все еще была

ночь. Он лежал на бесплодном клочке земли, свободный от похитителей, которые летали

вокруг него и наблюдали за ним, дабы пресечь любые попытки побега. Он не прилагал

никаких усилий для того, чтобы бросить им вызов, его тело совершенно онемело, чувства

все еще были затуманенными сном и спутанными. Он лежал, где его оставили, ожидая

чего-то понятного, подтянув руки и ноги, обнимая себя против вторжения мира

бодрствования.

-- Вставай, пацан!- рявкнул голос и тяжелый сапог пнул его в ребра.

Он не двинулся немедленно, онемение от холода сделало его невосприимчивым к

боли от удара. Он перевернулся со спины на бок, а затем на локти и колени, пытаясь

придумать, что же делать.

После удара раздалось нетерпеливое рычание и сильные руки поставили

Кирисина на ноги, а пара скрэйлов удерживали его в вертикальном положении, в то

время как говоривший начал его обыскивать, оставаясь позади и вне поля зрения,

пальцы рылись в карманах и под одеждой, не упуская ничего в своих попытках найти то,

что могло быть спрятано. Ничего не обнаружив, говоривший резко ударил его по голове и

приказал скрэйлам отпустить его. Он рухнул второй раз, едва успев смягчить свое

падение, чувствительность только начала возвращаться к его конечностям.

-- Свяжите его,- приказал говоривший, отходя.

Повернув голову в его сторону, Кирисин мельком заметил еще одну, худую корявую

фигуру, с искривленными руками, ногами и телом, головой, глубоко сидевшей в плечах,

настолько костлявую, что лопатки, торчавшие под тканью старой туники, походили на два

топорища.

Потом скрэйлы снова накинулись на него, повалив на землю, заламывая руки за

спину. Он попытался ослабить немного веревки, которыми его связывали, но скрэйлы

только зашипели и еще туже затянули узлы. Также они связали его лодыжки, тщательно

затянув узлы веревок. Их пальцы были длинными и тонкими, но очень сильными.

Бороться было бессмысленно.

Когда они закончили, то оставили его лежать на земле в полной темноте,

неспособного ничего сделать, кроме как вертеться, неспособного ни встать, ни даже

сесть. Тянулись минуты, но никто не приходил проверить его. Он мог почувствовать, как

скрэйлы наблюдают за ним из темноты. Может быть они боялись того, что он мог сделать,

если они подойдут слишком близко. Эта мысль пришла и исчезла в мгновение ока. Если

они схватили и связали его, когда он был еще свободный, вряд ли они боялись его

теперь. Более разумно было предположить, что то, кто ими командовал, держал их

подальше.

Некоторое время он лежал тихо, несчастный и напуганный. Его раны

пульсировали, но кровотечение прекратилось. Он постарался не обращать внимание на

боль, но она слишком напоминала о себе. Ему хотелось взглянуть на раны, увидеть,

насколько они тяжелы. Ему хотелось чего-нибудь поесть и попить. Ему хотелось, чтобы

он упал на землю, когда Праксия крикнула ему, вместо того, чтобы пытаться добраться до

вездехода. Он хотел быть умнее, сильнее и быстрее и много чего еще, чтобы это все

помогло ему убежать.

В итоге, ему просто хотелось не быть одному - чтобы Симралин пришла за ним.

Его желания всплывали как призраки и исчезали в ночи.

Он задремал на время, лежа на боку в темноте, слыша, как рядом двигаются

скрэйлы с тихой беготней и приглушенными криками. Он часто просыпался от тревожного

сна, и каждый раз боль от ран и веревок становилась сильнее, чем до этого. Он пытался

придумать способ сбежать, но с так сильно связанными руками и ногами на это было

мало надежды.