Эльф из Преисподней. Том 2

Он нависал надо мной, как небоскрёб над деревом, заполнив собой пространство до потолка и неловко горбясь. Ему бы не помешало чуть больше простора.

Здоровенные ручищи, каждое толще моей талии, были напряжены, рот изогнулся в недоумённом оскале. Он раздумывал, вколачивать ли меня в землю вслед за придурками, которые помешали его культурному отдыху.

— Мы не с ними, — честно сказал я и показал на стонущих коротышек, плещущихся в собственных телесных жидкостях и алкоголе. Ну, стонал только один. Второй пребывал в обмороке или заснул.

Воздух густел от их крови. Так себе запашок, если честно.

— Мать вашу, вашу мать… — лепетали в глубине бара. Похоже, кое-кто из тертов очнулся от сладких дрём, навеянных моной, и обнаружил, что вокруг стало сыровато.

Тролль хмыкнул, утопив меня в кислых парах, и пожал плечами.

— Лады.

На этом зарождавшийся конфликт можно было считать исчерпанным.

Никогда не устану повторять, что многих трагедий можно избежать, если вовремя поговорить начистоту. Разумные на то и разумные, чтобы не размахивать кулаками почём зря.

Ура дипломатии, на которой зиждется цивилизация!

Напоследок тролль попытался поставить мне подножку, но с нашей разницей в габаритах это смотрелось скорее брошенным посреди дороги бревном. Я переступил через массивную голень, кивнул на объяснение: «Попытаться стоило», — и направился к Гувберту и Лотте.

Более сюрпризов тролль не чинил (видимо, оставил заготовки дома) и с неожиданной прытью устремился к выходу. Вжался в дверной проём, почти его не раскурочив, — то ещё зрелище.

Не больно-то тролль горел желанием распинаться перед полицией, возмещать ущерб и к тому же платить за выпивку. Я его понимал: разливали здесь отменно дрянное пойло.

Меж тем Гувберт распекал Лотту, тихо, на грани даже моего тонкого, деликатного слуха. Я улавливал лишь обрывки жгучих фраз: «… сдать тебя… думаешь, я не… чем закончилс… знуть, не научил Кей Кей…»

Если я правильно ухватил суть, Кей Кей — это имя или прозвище. Легко углядеть в его повторяемости роковое сходство с Гувбертом Гувбертом. Уж не ревность ли звучала в голосе ретивого папаши?

Выслушивала самопровозглашённого отца девчушка с гордой непокорностью в изгибе губ и лютой ненавистью в глубине зрачков. Я прокашлялся, и оба человека обратили внимание на меня — едва ли не с возмущением! Я не возражал, ведь их ссора насыщала меня. Но, вообще-то, согласно людской логике, Лотте следовало испытывать ко мне благодарность за то, что вырвал из топи нравоучений, а не злобно надувать щёки.

Мы покинули гостеприимный «Под знаком незаконнорождённых», с потолка которого теперь многозначительно капало. Спрятались в ближайшем проулке. Я хотел задержать Гувберта Гувберта, направиться в какое-нибудь кафе, однако суетливая тревога пожирала Сирина изнутри.

Он, вероятно, разбирался в основах конспирации с учётом текущих технологий больше меня, и его неудержимо тянуло смыться как можно дальше. Я не знал, как платил ему отец и платил ли вообще, потому мимоходом сунул в его ладонь тугую пачку даларов.

Изначально она планировалась как взятка за сведения, если Сирин вдруг заупрямится и будет неподходящая обстановка, чтобы выбить из него всё силой. Однако он, а скорее, его роковая дочурка… Они подарили мне занимательный коктейль их взаимоотношений, и это настроило меня на благодушный лад.

Перебрав с десяток личин, я помахал агенту и девчушке, изумлённым творящимися со мной переменами, на прощание и выбрался из переулка, чтобы пойти прогулочным шагом вдоль дороги. Мимо визгливо промчались тёмные машины, на крышах которых перемигивались огни.

До апартаментов тётушки меня добросило такси — жёлтый в чёрную крапинку автомобиль, похожий на металлического жука.

В отличие от Петрограда, который во всех направлениях разрезали железные дороги, Манхэттеном безоговорочно правили такси.

Встретила меня счастливая Дженни, которая тотчас полезла целоваться. Её губы оставляли липкий сахарный след, и пахло от неё беззаботностью. От меня же, по признанию раздосадованной пикси, которая на миг отстранилась, несло, как от последнего пропойцы. Сам я не чувствовал запаха, успев притерпеться к нему в баре. Счистил с одежды кровь и на том успокоился.

— Где Фаниэль? — спросил я.

Чем скорее она выложит расклад по индейцам в регионе, тем быстрее я пойму, что вообще происходит в Манхэттене.

— Она? Тебе нужна она? — обиженно высунула язык фея, которая до того бормотала что-то о том, как суровый хозяин вот-вот принудит её к чему-то глубоко неправильному. У бедняжки, когда она перебирала с сахаром, мысли всегда текли в одном направлении.

Поникнув, Дженни шлёпнулась на моё плечо, уронив на колени сплетённые руки. Полупрозрачные крылышки трепетали, выдавая её разочарование.

— Верно.

— Не слежу за ней. Где-то в доме шастает. Видела её возле ванной. Остальные-то уехали смотреть город, одна я осталась…

И на пикси накатила чистая, светлая грусть от осознания глубины своего одиночества. В отличие от алкоголя, сахар не пятнал чувств. Неосознанно я потянулся к эмоциям Дженни — и в последний момент одёрнул себя.