Эльф из Преисподней. Том 2

Я прыгнул к покрытому лимонаду карлику, поймал его запястье, когда он почти вытащил длинный нож, выкрутил руку и воткнул клинок ему в ляжку. Не слишком глубоко, но крайне неприятно. Двинул лезвие вверх, вспарывая ногу. Во все стороны полетели брызги, в ноздри ударил запах крови вповалку с болью — увы, безнадёжно испорченной пивными парами.

Увы для меня, но не для них. Поблизости не было Лютиэны, и я мог забыться. Наверное, это тоже плохо бы закончилось для тайной встречи с агентом.

Кстати, гномы вовсе не таскают повсюду гигантские молоты и кирки. Это глупый миф, порождённый живущими на поверхности расами.

В тесных, сумрачных штольнях не слишком удобно размахивать кувалдами с длинными рукоятями, а какой прок в коротких? Уж лучше проткнуть живот врагу кинжалом. Вид собственных кишок действует на многих отрезвляюще.

Побулькивая, гном завопил — отвратительный, громкий звук в замкнутом помещении. А уж для того, кто приник к коротышке, мерзость вопля удваивалась.

Этим кем-то был, к сожалению, я.

Я изо всех сил треснул пьяницу по затылку черенком ножа, прибавив для ускорения волю. Глаза буйного идиота закатились, и он рухнул подрубленным деревом, наконец-то заткнувшись.

У меня появилось время, чтобы оценить обстановку на других направлениях.

Многие терты заползли под столики, забились под диваны. Некоторые, в которых смесь моны и пива окончательно отбила тягу к самосохранению, заменив её тупой безразличностью, продолжали сидеть. Иногда в них кто-то врезался. Получалась куча мала с неопределённым количеством конечностей.

Лотта добралась до нашего стола и приткнулась к дивану, наблюдая за дракой с изумлённым упоением. Более всего внимание девчушки притягивал Гувберт, которого в этот момент продолжал обрабатывать разъярившийся коротышка. Ледяное злорадство боролось в нимфетке с горячей слезой, и я ни за что не сказал бы с уверенностью, болеет ли она за гнома или за Сирина.

В достоинства тайного агента точно не входил бой без правил с противником, которому наплевать на боль. После пары крепких ударов, пусть и лишённых точности, Гувберт зашатался. Из рассечённой кожи на лбу потекла кровь, заливая глаза. Гном схватил Сирина за талию и треснул им о барную стойку. И ещё. И опять.

Голова Гувберта безвольно болталась при каждом ударе. Рожу коротышки озаряла безумная улыбка того, кто упивается победой.

Потом он остановился.

Трудно держать на весу человека, когда в спине торчит нож.

Дёрнувшись, коротышка выпустил Гувберта, который не потерял сознания и тотчас отполз от гнома подальше. А я, справедливо полагая, что одной железки малому не хватит, чтобы угомониться, приложил того харей о стойку.

Несколько раз.

Кровь растекалась по полированному дереву, как пролитая выпивка. Если бы не воля, я бы вряд ли сумел вбить в пьянчугу немного манер, а вот с ней дело пошло на лад. Он выпучил буркала, сплюнул красной слюной и сполз сосредоточенной тушкой к ножкам чудом уцелевшей табуретки. Вытащив клинок из спины, я бережно вложил его в ладонь гнома.

Пусть погадает, как умудрился сам себя достать, когда очнётся.

В том, что гадёныш выживет, я не сомневался ни на секунду. Чтобы прикончить гнома, требовалось нечто посерьёзнее, чем заурядная поножовщина. Например, сухой закон.

На мой взгляд, всё это заняло от силы десять вдохов-выдохов.

Мимо меня прошествовал, краснея ссадиной на зелёной щеке, пожилой гоблин. Других следов недавнего буйства на нём не было.

Он флегматично перебрался через остатки стойки, открыл кран с пивом и подставил под него рот. Жадно задёргался кадык. Пена лилась мимо, капала на пол, но деду было наплевать. Он плевался и рыгал, зажмурившись от наслаждения и заливавшей глаза жидкости.

Бармен его не остановил, поскольку ещё в начале сражения куда-то смылся. Надо понимать, сбежал через чёрный ход. Вскоре сюда заявится полиция: в отличие от стоявших выше законов праймов, преступления сектов или тертов всё ещё стоили расследования.

Гувберт растирал виски с видом человека, который не мог сообразить, снится ли этому ему всё или просто даёт о себе знать лёгкое сотрясение. Когда он пришёл к какому-то выводу, вероятно, устроившему его, он нетвёрдой походкой подошёл к укрытию Лотты. Наклонился, схватил её под локоть и вытащил из-под столика, как нашкодившего котёнка.

Мятость ситцевого платья подчёркивала мягкий очерк её скромной, полудетской груди. Эта откровенность пробудила во мне лёгкий отголосок знакомой истомы, недовольной отсутствием поблизости эльфиек. Я постучал пальцами по табуретке, несколько секунд переходя взглядом от туфелек и голых голеней к яркому, блаженно-коварному лицу и обратно к загорелым ножкам. Неужели тело подумало, что я находился в опасности?

Тут сзади подозрительно зашумело, как будто с горы скатывались валуны. Меня обдало разгорячённым дыханием.

Я повернулся и встретился взглядом с горным троллем, который только что закончил укладывать на послеполуденный сон группу буйных коротышек.