Эльф из Преисподней. Том 2

— Что мы тут забыли? — недовольно нахмурилась пикси, когда заскучала.

— Что ты забыла тут без инсигнии? — поправил я её.

Многие Ат’Эде разгуливали по городу без жёлтой звезды, но терты всё равно уступали им дорогу, получая в ответ порцию высокомерного презрения. Похоже, инсигния предназначалась в первую очередь для тех, кого внешне могли спутать с человеком. А персонал терминала вынужден был нацепить их как часть униформы.

Или же Ат’Эде держали при себе документы, которые могли подтвердить их принадлежность к сектам.

Или же знали, как избегать проверок.

Из наблюдения за городской жизнью я вынес несколько любопытных фактов.

Во-первых, многие люди употребляли какую-то дрянь, которая подпитывала в них искусственное счастье.

Во-вторых, Ат’Эде не разделяли этого увлечения тертов.

Вряд ли те же гоблины по своей воле отказались бы от дурмана, но ни один зеленокожий уродец, попавшийся мне, не был одурманен.

Из всех козней эльфов эта показалась мне самой оригинальной. Подсадить человечество на наркотики, чтобы управлять им! Мундосовским консерваторам никогда не хватило бы смелости на подобное.

Да и эльфы за Пеленой такие методы, похоже, осуждали. Весьма лицемерно с их стороны, если вспомнить, что они потирали ладони, ожидая вымирания людей, и готовы были поспособствовать в нём.

Жаль, что в этом вопросе придётся занять сторону Пелены. Эмоции наркоманов, как и эмоции пьяниц, вызывали у меня отвращение.

За рассуждениями я совсем перестал следить за окрестностями. Опомнился лишь тогда, когда на меня упала тень. Я поднял голову и едва не подскочил от неожиданности.

Надо мной нависал мужчина. За ним стояли две туманные фигуры, объятые тусклым золотистым пламенем. У них не было глаз, и они смотрели прямо на меня.

Глава 8

Мы разглядывали друг друга, пока мужчина не нарушил молчание:

— Не возражаешь, если я присяду?

— Возражаю. Но что-то мне подсказывает, что это ничего не изменит.

Он коротко усмехнулся — словно раскололся камень — и устроился рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки. Туманные фигуры переместились, вновь встав у него за плечами. Одна из них вытянула подобие руки, коснулась его затылка. Он вздрогнул и суетливо провёл по кучерявым волосам.

Крючковатый, облупленный нос; смуглая кожа и седая щетина; морщины, ущельями рассекавшие щёки и собравшиеся в уголках губ; волевой подбородок и затравленное выражение на лице.

Меня всегда приводила в изумление способность людей выглядеть побитыми жизнью всего-то в сорок-пятьдесят лет.

— Даже не знаю, с чего начать, — признался он.

— Можно представиться.

— Да. Да, верно. Я Евсей.

Наверное, сейчас не лучший момент, чтобы разбрасываться эльфийскими именами.

— Родион.

По фигурам за спиной Евсея пробежала рябь. Они распознали ложь.

Ещё бы. Это ведь были боги.

Древние, слабые и позабытые, практически не менявшие мир вокруг себя. Практически не источавшие характерного для их племени запаха.

Но всё же боги.

Интересно, сумею ли я с ними расправиться сейчас? С одним — может быть, даже в текущем состоянии. Однако их было двое, и они черпали уверенность друг в друге. Между ними существовала связь.

По какой-то причине ко мне так и липла эта напасть. Может быть, паразит привлекал их? Они чуяли родную энергию или, напротив, конкурента?

От них не веяло угрозой. Я расслабился и перевёл взгляд на мужчину.

— Веришь ли ты в богов, Родион? — спросил Евсей. Задумался на мгновение и перефразировал, — Веришь ли ты в то, что боги снисходят до наших молитв?

Туманные фигуры подступили ближе. Исходившее от них сияние на секунду усилилось.

— Честно говоря, предпочёл бы не верить. И не связываться. Неизвестно, какую цену они запросят в обмен на свои услуги.

Необоснованно высокую, я знал это из личного опыта. Но едва ли Евсей согласится принять такой ответ. Он, судя его спутникам, по уши замарался в божественной дряни.

Меня куда сильнее интересовало, подстроили ли эту встречу или предугадали. Если первое — я готов был наброситься на них. Меня изрядно достало, что уже второй раз боги нагло влезают в моё личное пространство.

Если второе, то это, по крайней мере, интриговало. Зачем бы им, ослабшим, истончившимся, заниматься пророчествами, лишь бы угодить этому парню?

Ответ прост: они надеялись восстановить за его счёт силы. Чем беспомощнее бог, тем больше внимания он старается привлекать к себе. Эти пока были живы, однако мало чем отличались от Эллеферии.

— А что, если иного выхода нет? Если потратил большую часть жизни, но ничего не добился? Если позвал — и почувствовал, что на зов ответили. Разве хуже не иметь шанса вовсе?

— Не сказал бы, что у меня загруженное расписание, но неохота тратить несколько часов на разговоры с городскими сумасшедшими.

Я поднялся на ноги, и Евсей вскочил следом. Протянул ладонь, словно желал опустить меня обратно. Я посмотрел на его руку, прикидывая, не сломать ли её; видимо, мужчина что-то прочёл в моём взгляде, раз отдёрнул её.

Одна из туманных фигур прижалась к его щеке.

— Я предлагаю заработать. Ты получишь деньги, много денег, если подсобишь мне.

— С чего ты взял, что меня интересуют деньги?