Эксперимент

Даже если мы просто срываем какую-то ветку, плод, орех, фрукт или ягоду, выкапываем корнеплод, фундамент под лачугу, яму для поимки животного, бросаем что-то на землю – или, простите за столь интимные подробности ходим по нужде – или же вовсе ступаем куда-то и нечто подбираем, мы автоматически запускаем целый каскад процессов, которые неотвратимо и неизбежно меняют то, что там было до того, как мы там оказались и что-то совершили. Ещё раз о знакомом примере.

Мы недооцениваем то, как наше появление сказалось на том, нами пока не тронутом мире. Мы не только и не столько что-то потребляли или кого-то уничтожали, но мы также целиком трансформировали установившийся порядок, складывавшийся и стабилизировавшийся как минимум тысячелетиями до этого – в случае с этим материком это были миллионы лет. И речь идёт о, наверное, миллиардах, а то и триллионах процессах, которые не предполагали нашего прихода, но которые вынуждены были как-то к нам приспосабливаться, что бы это для них ни значило.

Очевидно, что при этом что-то менялось безвозвратно, что-то навсегда портилось, что-то переключалось на какой-то иной модус бытия, что-то исчезало в принципе. Не стоит полагать, что события складывались трагическим образом. Почти наверняка именно отрицательного воздействия было немного, но только подумайте о том, какой шок испытала та среда, когда мы внезапно очутились на её просторах. И это не говоря о том, что мы сознательно влияли на то, что встретили, и есть все основания считать, что на самым благоприятным способом. Кроме того, явно была и метафорическая рябь, которая распространялась подобного тому же пожару, затрагивая по цепочке чуть ли не всё, что попадалось у неё на пути.

По сути, любое животное способно было произвести подобный эффект. Европейцы впоследствии отличились тем, что вначале завезли в Австралию кроликов, а затем для их уничтожения лис, и это, понятное дело, не способствовало достижению теперь уже нарушенного баланса. Однако и более прозаичные события, вроде миграции каких-то видов в новые для него локации, имели по-настоящему серьёзные итоги, и зачастую весьма трагические. Так было всегда, но что же нового привнёс в это человек? Ответ, как и в предыдущих случаях, двояк.

С одной стороны, как нетрудно убедиться, ни в одиночку, ни даже небольшими группами – состоящими из числа Данбара, т.е. порядка ста пятидесяти индивидов – многого мы сделать были не в состоянии. Да, какие-то следы – и порой горячие и болезненные – мы, разумеется, оставляли, но, в общем и целом, они носили крайне местечковый характер и на общей картине почти никак не отражались. В конце концов, не надо заходить слишком далеко и приписывать эффекту бабочки глобальные масштабы, обычно всё намного тривиальнее.

Так получалось в силу отсутствия тогда у нас технологических средств и инструментов, которые и вправду могли бы на что-то повлиять и что-то серьёзно преобразить. Сами по себе мы – и в прошлом, и ныне – не столь заметны, и наши отпечатки быстро тают без каких бы то ни было ощутимых последствий. Это ничуть не удивительно, принимая во внимание то, что мы являемся ровно такими же животными, что и все прочие, а потому ожидать от нас каких-то революций на новой – и старой тоже – для нас земле было – и есть – бессмысленно, что прекрасно доказывается доисторией, которая не подарила нам почти никаких – за исключением истребления мегафауны – свидетельств нашего вмешательства в естественные процессы.

С другой стороны, учитывая сказанное ранее, любой вид – и наш, разумеется, тоже – способен воздействовать на своё окружение миллионом способов, далеко не все из которых неопасны и легки для того, чтобы их переварить или их игнорировать. Конечно, большинство из них ни к чему не ведут, но есть и такие, которые чреваты, причём в худшем значении этого слова.

Наша ситуация – или, что вернее, положение, которое мы создавали своей активностью, похожей на поведение слона в посудной лавке – усугублялась – не говоря уже о сегодняшнем дне – тем, что мы зачастую вели себя сознательно – как в случае с подсечно-огневым земледелием. Да, весьма сомнительно, чтобы и ныне мы знали все связи и соединения, которые мы нарушаем или как-то изменяем своим вмешательством, и это не упоминая того, что нашим предкам и вовсе было невдомёк, что они творят – как и большинству теперь – но это не означает того, что никакого намеренного вреда мы не планировали и не осуществляли. Исключать злые цели и интенции ни в коем разе нельзя, и обладание разумом – о чём ниже – лишь делало их более эффективными в исполнении – хотя и не идеальными, принимая во внимание наше чудовищное и тогда, и сейчас невежество.