Экспедиция в один конец

Да полно, ребята, никто ни в чем не виноват, такие уж мы уроды. Без благ — никуда, а блага — результат победы одного индивидуума над другим. Откровенных слабаков и простаков в результате естественного отбора стало меньше, а драки между сильными — жестче и профессионально–изощреннее.

Но когда-нибудь, и, вероятно, скоро, высший рефери, пресыщенный поединками, ударит в гонг, и звук гонга отправит всех чемпионов этого мира в смертельный нокаут.

Впрочем, какой там ринг? Дикое поле планеты, где несть числа сорнякам, враждующим друг с другом, и чьи продукты жизнедеятельности — физический и духовный яд… Есть среди сорняков и полезные растения, затерянные в общей массе, но коса большой катастрофы пройдется по всем жестоко и ровно, не оценивая целесообразности каждого.

Так путано рассуждал бывший коммунист, кавторанг Забелин, бредя в промозглой осенней дымке раннего утра на работу в порт, к расплывающимся в плотной, обложной мороси контурам погрузочных кранов и пароходных труб.

Через лабиринты нагромождений серых и бурых контейнеров он проходил к причалу, где стояла, готовясь к скорому отбытию, многотонная белая туша "Скрябина$1 — мокрая и холодная стальная скала — его будущий дом с теплой кельей собственной каюты.

Его немало настораживала усиливающаяся, сверлящая и неотступная боль в бедре и под коленом и немеющая от ходьбы нога — видимо, одна из позвоночных грыж увеличилась, давя на нервный корешок. А он-то надеялся, что перестроившийся на иной жизненный ритм организм сумеет хоть чуточку подавить хворь. Увы, чуда не произошло. И он уже со страхом размышлял, каким образом сумеет справиться с надлежащими обязанностями и не спишут ли его на берег еще до того, как "Скрябин" отправится в плавание. Спасение было лишь в болеутоляющих таблетках и в силе воли.

Необходимое оборудование, как уверил его некто Крохин — помощник руководителя экспедиции, уже прошло таможню и находилось на борту корабля. Сам же руководитель — молчаливый пакистанец с безучастным лицом и неподвижными, как приклепанные пуговицы, глазами, в чьей радужной оболочке растворялись тусклые зрачки, — удостоил Забелина лишь небрежным наклоном головы, увенчанной чалмой.

Команду составляли молодые мужчины не старше тридцати лет, чей национальный признак был весьма разнообразен: арабы, украинцы, дагестанцы, азербайджанцы, русские, пакистанцы, а научный корпус экспедиции был представлен исключительно выходцами с Аравийского материка, окончившими, как выяснил Забелин, самые знаменитые университеты Англии и США. Исключением являлся некто Филиппов — пожилой лысый человек с каким-то хронически испуганным выражением лица — специалист по глубоководным работам и батискафам.

Капитан представлял из себя личность замкнутую и крайне молчаливую, и подготовкой судна к плаванию верховодил второй помощник Еременко — крикливый неопрятный тип с гнилыми зубами, узким лицом и с глазами дохлой трески. С физиономии его не сходила бессмысленная пакостная ухмылка, при общении с научной элитой, впрочем, преобразующаяся в слащавый оскал, разивший вопиющей, а потому даже зловещей фальшью. За плечами его, как выяснилось, стоял огромный морской опыт, хотя по манерам и лексике он походил не на старожила–морехода, а на проведшего всю жизнь в тюрьмах и зонах урку.

Роль Забелина была проста: скорректировать погружения глубоководных аппаратов таким образом, чтобы были проведены контрольные заборы воды непосредственно у тех участков корпусов лодок, где находился ядерный боезапас и реакторы. Таким образом определялись источники утечек радионуклидов, дополнительно, как пояснили специалисты, регистрируемые специальными датчиками.

Каким образом арабы намеревались проводить глубоководные работы, Забелин толком не понимал. Толстостенный шар необитаемой батисферы мог погружаться до определенного уровня, покуда чудовищное давление выдерживали лебедки и тросы, но бездна у Бермудских островов никакой надежды на их прочность не оставляла, и аппарату предстояло неуправляемое падение в черноту пучины, что означало неминуемый промах мимо цели. Да и зачем в принципе нужно было использовать батисферу вместо одного маневренного батискафа, выпуском бензина и дроби способного маневрировать на глубинах, вдвое превышающие заданные, с хирургической точностью?

Филиппов хмуро и путано объяснил ему, что, во–первых, в батисфере, стоящей в десятки раз дешевле управляемого батискафа, существуют корректирующие погружение механизмы, управляемые программой, во–вторых, батисфера используется в качестве дублирующего варианта, если погружение батискафа окажется неэффективным, а в–третьих, возможно, она останется на дне морском на веки вечные в качестве стационарной станции слежения, передающей длинноволновую информацию.

— А какой тогда у нее источник питания? — поинтересовался Забелин. Ядерный, что ли? Если на веки вечные…

— Я так, к слову… — торопливо обронил Филиппов и, сославшись на занятость, ушел.