Экспедиция

Они нашли подходящее место около большого тороса, на покатом склоне с мягким, как шёлк, нетронутым снегом. Они дотащили туда Мадса на пластиковом коврике и плотно обвязали его. Затем они вырубили из тороса большие куски льда и сложили пирамиду. Это была нелёгкая работа. Последний кусок льда Карстен положил Мадсу на лицо. Наконец он заплакал, беззвучно, крупные слёзы катились по лицу. Застывая, капли превращались в ледышки и блестели в его бороде.

Они накидали на могилу чистого белого снега. Это были самые настоящие похороны. Кнут решил высказаться:

– Мы сделали всё это… А ведь скоро здесь будут русские. Но мы должны предпринять все усилия, чтобы белый медведь не наткнулся на нас.

Терье сказал пару слов, пока они стояли у могильного холма. А потом выпрямился и посмотрел на лёд.

– Когда здесь будет вертолёт?

– Во всяком случае, до двенадцати, но я могу связаться по радио с губернатором, сообщить о смерти нашего товарища…

– Сейчас уже второй час.

– Да-да. Пора бы связаться с внешним миром.

Время шло, а связь никак не налаживалась. Карстен и Терье замёрзли и хотели забраться в палатку, но Кнут остановил их:

– Сожалею, но сначала я должен осмотреть все вещи. Пока я буду этим заниматься, вы должны подождать снаружи.

Они обменялись довольно жёсткими репликами.

– Ты что, собираешься копаться в вещах Мадса?

У Карстена дрожал голос, и он с ненавистью взглянул на Кнута.

– Я буду копаться во всех вещах, и в твоих, кстати, тоже. После этого я просмотрю ящики и сани. Я давно уже должен был бы это сделать.

Он пытался объяснить им, что норвежский закон требует расследования смерти норвежских граждан за границей.

Они отвернулись, они не хотели даже слушать его. Пропасть между ними и Кнутом стала ещё заметнее. Он понял, что эти двое даже не думали о том, что они находятся за границей. Они воспринимали льды и море севернее Шпицбергена исключительно как территорию, принадлежащую Норвегии.

Из всех дел, которые Кнут расследовал, это показалось ему самым странным. Он будто скользил по маслу. Ни одно из своих предыдущих расследований он не мог сопоставить с тем, что произошло сейчас. Не помогали и никакие теоретические выкладки. Он не в состоянии был понять, что случилось с Мадсом. Кстати, он этого и не скрывал. Поэтому ему как полицейскому были важны самые незначительные детали и улики, которые могли бы прояснить, почему Мадс умер этой ночью.

Терье снова взорвался:

– По мне, так какого дьявола чего-то вынюхивать? Он впал в депрессию, и у него были на то свои причины. Он знал, что умирает и что на его совести числятся кое-какие прегрешения. Экспедиция обернулась катастрофой. Как ты думаешь, что он сказал бы своей жёнушке, если бы явился домой, не достигнув цели?

– Мадс умер естественной смертью. Зарубите это себе на носу.

Карстен встал рядом с Терье.

Он взглянул на Кнута, лицо у него побелело.

– Ты собираешься и дальше нас охранять? Ты думаешь, у тебя это получится? А ведь мы так замечательно обходились без тебя. Без тебя мы уже были бы на полюсе.

Кнут почувствовал, как к его лицу приливает горячая волна.

– Труп Мадса нужно доставить на русском вертолёте. Криминалисты из лаборатории в Осло займутся вскрытием. Но я согласен с тобой, Карстен. Он страдал от невыносимых болей. Наверное, он и сам понимал, что дело близится к концу, дополз и взял морфин. Можно лишь утешиться тем, что он просто заснул. Однако патологоанатому будет нетрудно установить причину смерти.

После этого взрыва эмоций говорить было особенно не о чём. Карстен подтащил один из ящиков к холму, где был похоронен Мадс. Он дал понять, что хочет остаться один и сел спиной к палатке. Терье встал на лыжи, схватил винтовку и сказал, что хочет прогуляться.

– Остальные обойдутся сигнальными пистолетами, – сказал он.

Кнут отметил про себя, что он двинулся на север, но горько усмехнулся и подумал, что он наверняка не собирался отправиться на Северный полюс один. Он снова подошёл к радиоприёмнику. Подсоединил аппарат к батарее и антенне и попытался наладить радиоконтакты со Шпицбергеном. Это не удалось, но сейчас даже помехи в радиоэфире казались желанными звуками. Спустя некоторое время он послал короткие сообщения по-норвежски и по-английски на аварийной частоте, в надежде, что кто-нибудь отзовётся.

В палатке было темно и холодно, сейчас она уже воспринималась как негостеприимное место. Кнут не стал разжигать примус, он плотно задёрнул полог палатки и укрепил его застёжкой-липучкой. Блёклого дневного света было достаточно, чтобы он более или менее отчётливо мог видеть всё вокруг. Сначала он взялся за крупные вещи и выругался – спальный мешок и вещи Мадса, а также одежда, в которой его схоронили, не были толком досмотрены. Его собственный спальный мешок был пуст, но он всё равно изучил каждую складку и изгиб ткани. Он осмотрел вещи, вытащил их наружу и распределил по группам, кому что принадлежало.