Егор Гайдар

Началась супружеская жизнь. В 1979 году, уже после того, как они окончили институт, родился сын Петя. Еще через три года – дочь Маша. Все это время молодая семья жила в родительской квартире на Красноармейской улице, в писательском доме возле станции метро «Аэропорт».

А уже потом началась жизнь в Строгине. Тимур как очередник Моссовета дождался очереди и получил «двушку» в новом районе.

Да, это был совершенно новый район Москвы. Новостройки. Грязь вдоль свежего асфальта, налипающая на ботинки. Первые высаженные вдоль бетонных коробок деревца. Бульдозеры и краны.

Сообщение с центром города очень тяжелое – выходить нужно было заранее, долго ждать автобуса, ехать до метро чуть не полчаса, давиться в общественном транспорте в часы пик.

С другой стороны – дикий, прекрасный, заросший лесом берег чистой еще Москвы-реки. Летом можно было купаться, осенью и весной – просто гулять по берегу. До отцовской дачи в Серебряном Бору – она находилась на другом берегу реки – можно было добраться на речном трамвайчике. Очень удобно.

Начались детские болезни, пеленки. Начались и проблемы с деньгами.

Жить на две стипендии было трудно. Две стипендии в те времена – это 100 рублей в лучшем случае. На такие деньги даже одному было прожить нельзя.

Но и брать деньги у отца Егор не хотел. Решил зарабатывать сам. Одно время ходил разгружать вагоны. Уже в 1990-е, когда писал мемуары, подумал, что этому эпизоду – про вагоны – читатель может не поверить, и прописал фамилии четырех друзей-свидетелей:

«Наша молодая студенческая семья жила скромно. С друзьями Аркадием Вилитенко, Сергеем Богдановым, Рубеном Саакяном, Сашей Пагониным ходили разгружать вагоны. Потом начал переводить с английского для ИНИОНа».

…Были еще и походы на овощную базу. Там Егор вывихнул руку. Словом, физический труд для приработка ему не очень подходил. Уже на старших курсах включился в работу, которую ему предложил будущий научный руководитель диплома доцент Виталий Кошкин, – хозрасчетные исследования по договору для предприятий электротехнической промышленности. Хозрасчет был в моде, предприятия хотели научно обоснованную экономическую модель, по которой можно было бы отчитаться, – вот, мол, у нас ученые экономисты все обсчитали, все проверили, прибыля не за горами, план перевыполняем!

Лекции по линии общества «Знание», деньги по договору за хоздоговорные работы в аспирантуре (по ним потом он напишет диссертацию; в трудовой книжке это называлось «лаборант», а затем «младший научный сотрудник экономфака по хоздоговору на 0,5 ставки»), переводы для реферативных сборников ИНИОНа – Института научной информации по общественным наукам – кое-что заработать, конечно, ему уже удавалось.

Но жили в целом скромно, как все. Скромно, но весело: как и отец, Егор полюбил по выходным баню с друзьями. После бани приезжали в Строгино, играли в шахматы, немного выпивали. Ира жарила сосиски, разрезая концы, получалось красиво: зеленый горошек, селедка или шпроты, морковь с чесноком и майонезом – что бог послал. Иногда удавалось купить бефстроганов или антрекоты в кулинарии, но это если сильно повезет и если в кармане оказались лишние деньги. Лишних, как правило, не было; чтобы дожить до следующих поступлений, нужно было порой считать до копейки. Егор это делать умел.

За дружеским столом начинались долгие разговоры – политика, экономика, высокие материи, позиция интеллигента. Обсуждали книги, в частности Стругацких. Обсуждали новейшие труды по экономике, изданные, разумеется, не у нас.

Кругом был густой брежневский застой. Червона Рута, «не шукай вечорами», чемпионат мира по хоккею, полузапрещенный художник Илья Глазунов и его знаменитая выставка, «Мой адрес не дом и не улица», БАМ, строительство автозавода в Набережных Челнах, американские империалисты терпят позорное и сокрушительное поражение во вьетнамской войне…

Мир вообще был на грани войны, это было понятно при первом же взгляде на газетные полосы. Но думать об этом не хотелось, хотелось о хорошем. Открывали для себя всё новые и новые книги.

Очереди в магазинах тем временем становились всё яростнее и длиннее – а продукты всё хуже.

Долго стоять в очередях времени у них с Ирой не было – даже просто дорога в один конец занимала часа полтора. Ира с дежурства в больнице – она работала медсестрой – бросалась стремглав в метро: забрать Петю из садика.

Когда Ариадна приносила в химчистку джинсы Егора, купленные еще в Югославии, ей говорили: слушайте, ну а чего вы ему новые-то не достанете? Сколько уже можно их чинить?

Она с гордостью отвечала: «Да, мой сын живет честно, и что?»

Ну и действительно – откуда у советского студента деньги на новые джинсы, которых и в свободной-то продаже не было?