Егор Гайдар

«Еще когда он учился или только начинал научную работу, – вспоминает Владимир Мау, нынешний ректор РАНХиГС (Российской академии народного хозяйства и государственной службы), – мы уже все знали, что он самый яркий в нашем поколении, самый продвинутый, самый умный… Это просто даже не обсуждалось».

То же самое говорил и экономист Михаил Дмитриев:

«Я узнал Гайдара в силу возраста чуть позже других. Если году в 88-м, 89-м, столкновения с Гайдаром (а я, конечно же, уже о нем знал) меня разочаровали – он, как мне казалось, отставал от времени, по-прежнему стоял на позициях медленного перехода к “социализму с человеческим лицом”, то уже через год, примерно в 1990 году, у меня после встречи с ним не было сомнений: Гайдар круче нас всех, он продвинулся в понимании реформ и в их механизме настолько далеко, насколько было возможно, он опережает всех на две головы».

Яков Уринсон, бывший вице-премьер и министр экономики в правительстве Черномырдина, познакомился с Гайдаром в середине 1980-х:

«Тогда я работал в Госплане, в статистическом управлении, и читал западные работы только по эконометрике, экономику знал не очень хорошо; так вот, Гайдар сразу, с ходу дал мне список книг по-английски и по-немецки, которые я должен был прочесть, список меня поразил, так же как и сам Гайдар, он опережал нас всех».

Эта тема – о том, что Гайдар интеллектуально опережал всех своих ровесников и друзей – не раз и не два встречалась нам в ходе этих интервью.

Уже тогда от него ждали многого.

Он еще ничего не сделал – а люди верили, вернее, даже так, они знали – он сделает! Он должен сделать.

Глава третья. Человек книги

Гайдар стал кандидатом наук в 24 года.

Сразу после институтской скамьи он пошел в аспирантуру и начал писать диссертацию.

О том, что это был за сюжет в его жизни, стоит рассказать отдельно. А сейчас мы сразу переносимся к торжественному моменту – банкету после защиты.

Банкет был веселый, продолжался до двух часов ночи. Однако на следующий день научный руководитель Егора Виталий Исаевич Кошкин позвонил домой своему подопечному в девять утра.

Гайдар с молодой женой Ирой жил тогда еще с родителями в квартире у станции метро «Аэропорт». Трубку взяла мама, Ариадна Павловна. Она сообщила Кошкину, что ее сын «уже уехал работать в библиотеку». Кошкин замер, не понимая, верить или нет: а вдруг любящая мама прикрывает сына, спящего без задних ног после праздничных возлияний? Потом сообразил – в семье Гайдаров такое невозможно, и Егор действительно уже едет в библиотеку. Случай этот он запомнил на всю жизнь.

Можно сказать: Гайдар был очень дисциплинированным, ответственным молодым научным сотрудником.

А можно и по-другому: библиотека никогда не была для него «работой». Библиотека была для него вторым домом. Или даже первым. Только здесь, за письменным столом, он чувствовал себя защищенным, востребованным, счастливым.

Близкому соратнику Леониду Гозману он так однажды и сказал: «Леня, видишь ли… ты, как и я, принадлежишь к редкому типу людей, которые чувствуют себя счастливыми только за письменным столом». Со значением сказал. Гозман немного поперхнулся – насчет себя он не был вполне уверен, но виду не подал.

«Вселенная – некоторые называют ее Библиотекой… Я утверждаю, что библиотека беспредельна». Библиотека, по выражению Хорхе Луиса Борхеса, бесконечна, как вселенная. Именно она и была тем местом, где Егор Гайдар не мог потеряться. Она была его убежищем, в котором он ориентировался совершенно свободно и откуда уходил весьма неохотно. Его увлекала бесконечность Библиотеки (с большой буквы), но в то же время его мозг беспрерывно каталогизировал ее.

Здесь – античность, там – восточные цивилизации, тут – марксизм, в той стороне – теории современного экономического роста. Усматривая связи между разными и, казалось бы, далекими углами Библиотеки, можно было строить теории и делать выводы. Не только на основе эмпирических данных и формул, но и на прочной почве самых разнообразных и неожиданных знаний. Знаний о человеческой истории и человеческом поведении.

Так – в блужданиях по бесконечной Библиотеке – и построен фундамент главной книги, opus magnum, которую Егор писал в голове много лет, пересказывал друзьям, надиктовывал сотрудникам, создавая черновики и версии. Она и называется так, что бесконечность присутствует, она где-то рядом: «Долгое время».

Повествование Гайдара свободно скользит по Библиотеке. Переплетаются и сопоставляются примеры из разных периодов истории и разных отраслей знаний, подкрепленные теоретическими выводами из книг начала XX века и свежей литературы, ксероксы которой только что принесли из ИНИОНа.