Егор Гайдар

Самым ярким выразителем и провозвестником этого сталинизма 2.0, самым сильным постмодернистом и пророком другой России, «небесной империи» будущего – оказался вдруг довольно скромный (при советской власти) писатель Александр Проханов. С Тимуром Гайдаром они иногда сталкивались в командировках – в военных округах, на учениях, во время боевых действий в Афганистане. Проханов тогда воспринимал Тимура не просто как «старшего по званию», но и просто как «старшину» в газетном цехе военной журналистики. Сам-то он еще был подмастерьем, хотя и очень бойким. Но после перестройки «соловей Генштаба», как его иронично звали коллеги, стал проповедовать совсем новую философию – довольно странную, если судить по строгим советским меркам.

Ведь что такое «империя» в советском идеологическом языке? Это понятие враждебное самой сути советского строя, и если бы Проханов тогда назвал СССР «империей» в какой-то своей статье – эта статья была бы последней, его бы обвинили в пособничестве Западу (ведь именно Запад называл Советский Союз «империей зла»), заставили бы положить «партбилет на стол», и в лучшем случае отправили бы в «дворники и сторожа». Конечно, сквозь советскую цензуру такое определение просочиться бы не смогло. Да и без цензуры – «империя» для обычного советского человека воспринималась как идеологическое марксистское клише, «пережиток прошлого». Актуальным оно могло быть лишь в контексте какого-нибудь заумного научно-фантастического романа, «фэнтези», типа «Звездных войн» или романов Роджера Желязны. Это была эстетика постмодернизма, не более того.

Однако «новые радикалы» сделали имперскую идею своим знаменем. «Империя, империя», – повторяли они на разные лады. Советская, сталинская империя, Российская империя – вот ее флаг, вот ее символы, а мы ее дети.

Казалось бы, в начале 90-х – действительно, радикальный постмодерн. Игра словами. Но вокруг этого постмодернизма сплотились тогда очень многие.

Вот как очевидец рассказывает об учредительном съезде «Фронта национального спасения», куда вошли самые разные организации националистического, коммунистического, имперского толка:

«Во время перерыва Оргкомитет ФНС (переименованный за кулисами в Политсовет) избрал не одно “персональное лицо”, а целых девять таких лиц – сопредседателей фронта: Михаила Астафьева, Геннадия Зюганова, Владимира Исакова, Валерия Иванова, Илью Константинова (сопредседатель-координатор), Альберта Макашова, Николая Павлова, Сергея Бабурина, Геннадия Саенко.

В буфете корреспондент “Немецкой волны” (отечественного происхождения) спрашивал местного коллегу, можно ли назвать Фронт красно-коричневой организацией и какая, по его мнению, цветовая гамма преобладает в окраске новорожденной организации: коричневая (Лысенко) или красная (Зюганов)?

Местный коллега на первый вопрос ответил утвердительно, а на второй – задумался, обратился за помощью ко мне, и мы вместе стали загибать пальцы:

Астафьев – вроде бы “белый”,

Исаков – тоже белый, но, может быть, слегка розоватый,

Зюганов – вовсе и не красный, а скорее – не то темно-розовый, не то светло-коричневый,

Валерий Иванов (Русская партия национального возрождения) – иссиня-черный,

Константинов – бывший белый, а теперь бледно-розовый с тенденцией покоричневеть,

Павлов – коричневатый с розовой проседью,

Бабурин – розовый,

Саенко – красный,

Скурлатов (Партия Возрождения) – хамелеон,

Станислав Терехов (Союз офицеров) – красный,

Ричард Косолапов (Ленинская платформа в Российской Коммунистической рабочей партии) – красный,

Лысенко – известное дело, коричневый,

Проханов – коричневый в красную полоску.

И только генерал Макашов – эталонный красно-коричневый, 50 на 50.

– Экое лоскутное одеяло… И что они собираются делать вместе?

– Ну, известное дело! – ответил я, полный впечатлений от общения с фронтовиками в кулуарах. – Мочить будут! Только цвета тут ни при чем: красные будут мочить красных, белые – белых, а коричневые – коричневых» (Г. Раж. «Фронтовые воспоминания», газета «Панорама»).

…Да, действительно, что же они собирались делать вместе? Депутат Илья Константинов, сыгравший, кстати, значительную роль в событиях 3–4 октября, мы это в дальнейшем увидим – и, например, Альберт Макашов?

«1428 делегатов из 103 городов 13 бывших республик СССР (кроме Узбекистана и Таджикистана). 675 гостей и 270 журналистов.

На задней стенке сцены за обширным президиумом скрещенные знамена: красное советское – Государственный флаг СССР и черно-золото-белое, именуемое в обиходе “имперским”, – до 1991 года флаг монархистов и “Памяти”, ныне взятый на вооружение всей “правой” оппозицией. Корреспондент из профсоюзной “Солидарности” называет это “символом русско-советской дружбы”.

А то, что их всех объединяет? Да вот же оно:

Николай Николаевич Лысенко сказал:

– Мы никогда и ни при каких условиях не признаем независимость Украины и Белоруссии! (Аплодисменты.)

– С бандократческими режимами Кравчука и Шушкевича мы будем поступать не по законам международного права, а по законам действующего Уголовного Кодекса! (Аплодисменты)».