Егор Гайдар

С самим Авеном было сложнее. Авен не нравился Ельцину как министр, как чиновник. (Коллеги шутили: Петя, ты, наверное, говоришь слишком быстро; давай все же помедленнее. Да, речь Авена и сейчас может понять далеко не каждый.) Егор описывает споры с Ельциным об этой фигуре: несмотря на блестящую интеллектуальную подготовку, Авен, как признается Гайдар, «оказался неважным организатором. Ему мешало не только отсутствие опыта, но и нервы, частые перемены настроения. Все это делало его крайне уязвимым, а место главы одного из ведущих министерств было соблазнительным, с весны 1992 года многие его добивались. Вопрос о замене Авена Борис Николаевич Ельцин обсуждал со мной регулярно. Основной аргумент был один и тот же: “Ну, Егор Тимурович, он, может, и хороший специалист, но вы же видите – не министр”. Все это так, однако отнюдь не только товарищеские чувства заставляли меня каждый раз защищать Петра Олеговича и категорически выступать против его отставки. Для меня все его недостатки перекрывал тот фундаментальный факт, что он прекрасно понимал общий замысел преобразований и мне не надо было контролировать его действия по подготовке к введению конвертируемого рубля».

И Авен ушел из правительства только вместе с Гайдаром. Оттрубил от звонка до звонка. Непросто было Борису Николаевичу, очевидно, с этим смириться, но пришлось. Третий пример – Алексей Головков, руководитель аппарата правительства. У Ельцина был свой матерый аппаратчик, которого он знал еще со свердловских времен – первый помощник Виктор Илюшин. И он в таких вопросах ему, безусловно, доверял. Однако «Виктор Илюшин заявил, что ничего хорошего об Алексее Головкове сказать не может. Я мягко заметил, что это мне с ним работать и что мне нужен именно такой человек, чтобы аппарат не занимался черт-те чем, а готовил необходимые нормативные документы. Президент вздохнул, но согласился, подписал постановление».

Как мы видим, Ельцин с самого начала не слишком сильно давил на Гайдара – хотя бывали у них столкновения и пожестче. А вот самому Ельцину пришлось испытать давление невероятной силы – и со стороны Верховного Совета, съезда, и со стороны статусных горбачевских демократов, с которыми он продолжал дружить и которых продолжал слушать и включил в свой президентский совет, и со стороны верхушки военных, и со стороны «красных директоров», глав регионов; да, в общем, что уж там, со всех сторон на него давили – призывая расформировать или уж, по крайней мере, взять в узду гайдаровское правительство, не позволять им «разрушать экономику».

Но Ельцин по-прежнему продолжал верить в Гайдара.

Апрельский кризис, когда Гайдар пригрозил Съезду народных депутатов отставкой, а Ельцин, в свою очередь, в жесткой манере, не посоветовавшись с Егором (это был один-единственный раз, когда он так поступил), снял с поста ключевого министра Владимира Лопухина, отнюдь не разрушил их связку, их гибкий и мощный альянс.

Гайдару, впрочем, пришлось сделать над собой некоторое усилие.

«И всё же мысль об отставке была. Вечером отменяю несколько встреч и совещаний, освобождаю себе время, чтобы спокойно подумать. Понимаю, остаться – значит, вести тяжелые арьергардные бои, наблюдать за тем, как сужается возможность принятия целесообразных решений, и, вместе с тем, продолжать нести всю полноту ответственности за неизбежные негативные последствия ослабления финансовой политики, отступления от курса реформ.

Но уйти – значит, самому сдать еще отнюдь не проигранную позицию, отказаться от борьбы в критической ситуации, когда важнейшие структурные реформы подготовлены и вот-вот должны начаться.

После нелегких раздумий принимаю решение остаться и продолжать работу. Решающий аргумент – при всех проблемах мощные рычаги влияния на проводимую политику еще в моих руках».

В книге «Смуты и институты» Гайдар писал: «Верховный совет мог принять решения, которые в любой момент радикально поменяют условия проведения экономической политики. Когда выяснилось, что голода не будет, Верховный совет сделал именно это: принял в июле 1992 года решение о дотациях на продовольствие, реализуемое по государственным регулируемым ценам, в размере 127,4 млрд рублей. После этого ослабление бюджетной и денежной политики, ускорение инфляции стало неизбежным».

Андерс Ослунд, шведский экономист, специалист по Польше и России, наблюдавший за событиями изнутри и в то же время отчасти со стороны – как иностранный советник правительства, впоследствии констатировал, возможно, чрезмерно жестко: «К июню 1992 года правительство реформ практически прекратило свое существование. Оно превратилось в коалиционное правительство с директорами государственных промышленных предприятий».