Егор Гайдар

Напомним, в июне 1992 года, улетая на международный саммит, Ельцин позвонил Гайдару и предложил ему возглавить правительство, пока в качестве исполняющего обязанности – имея, конечно, в виду, что на ближайшем Съезде народных депутатов Гайдар будет утвержден окончательно. Гайдар, в своей манере, ответил, что, «по всей видимости, в данной ситуации это будет наиболее рационально». Ельцин, в своей манере, въедливо поинтересовался: «Должен ли я понимать это так, что вы благодарите меня за доверие, Егор Тимурович?»

– Да, – сказал Гайдар.

Но пройдет еще несколько месяцев, и давление на Гайдара вновь страшно усилится. Ельцин, защищая Егора, встречаясь с каким-то очередным «трудовым коллективом», скажет: вот на меня все давят, чтобы я снял Гайдара. И дальше буквально воскликнет: «Но ведь в кои-то веки у нас умный председатель правительства!»

Он искренне так думал. Он искренне верил, что меры, предложенные и осуществленные Гайдаром, – единственно возможные.

Больше того, когда в декабре этого года сам Гайдар уговорил его принять свою отставку и пойти на компромисс с «парламентским большинством», Ельцин вернулся домой со съезда в крайне подавленных чувствах. В отчаянии. В настроении, которое в самом мягком варианте можно описать словом: «кризис».

Ну, по крайнем мере, сам он говорил об этом так:

«В тот вечер, 9 декабря, после очередного заседания я вернулся на дачу не поздно. Увидел глаза жены и детей. Рванул в баню. Заперся. Лег на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо… Очень нехорошо».

Ельцин не пишет о том, что отставка Гайдара привела его в это состояние, но внимательно анализируя ход съезда и его перипетии, мы увидим, что это была одна из основных причин.

Сам Егор пишет об этом так: «На Бориса Николаевича было больно смотреть».

Ну ладно, это дела политические. А была ли между ними, что называется, человеческая связь? Насколько им легко было общаться?

Тут есть одно свидетельство со стороны:

«Но, конечно, главное было то, что Егор как-то фантастически умел убеждать Ельцина, что для меня потом было очень странно, поскольку мне казалось, что они были абсолютно разные люди… – говорит Андрей Нечаев. – Что удивительно, они были очень близки в человеческом плане. Они могли часами сидеть, разговаривать, выпивать вместе. Я с Ельциным тоже выпивал на каких-то мероприятиях, но личные контакты, конечно, у нас были не такие… Я смотрел на него, как на бога, а он…»

Давайте это вечное «могли выпивать» – оставим в стороне. Выделим главное – Ельцин и Гайдар часами могли сидеть, разговаривать, обсуждать что-то. В частной, не в деловой беседе. Невероятно разные, они все-таки… дружили.

Вряд ли такое могли бы сказать о своих отношениях с президентом сменщики Гайдара, другие премьеры – Черномырдин, Кириенко, Примаков или Степашин.

Ну и наконец, еще одна причина, по которой можно назвать отношения Ельцина и Гайдара очень близкими и совершенно особыми. Да, Гайдар был призван Ельциным в правительство для того, чтобы делать экономические реформы. Разгребать авгиевы конюшни.

…Однако то, чем занимался Гайдар и его министры в те месяцы, несводимо лишь к этой задаче.

Они в постоянном, ежедневном режиме вместе с Ельциным спасали страну от самых разных угроз. Страну в эти месяцы просто раздирало на части, и вместе с другими членами правительства они часто бросались на выручку.

Здесь, наверное, стоит перечислить несколько наиболее ярких и тревожных дел такого рода.

Одно из них Гайдар в своей книге описывает довольно подробно – это национальный конфликт между осетинами и ингушами 1992 года.

Как и многие начинания Горбачева, «закон о репрессированных народах» (принятый горбачевским Съездом народных депутатов) – безусловно, правильный по сути, но совершенно непродуманный по механизмам – создал очаги гигантской напряженности во многих местах бывшего Союза, в частности на Северном Кавказе. Речь шла о земле, о домах, принадлежавших конкретным семьям до принудительного переселения 1940-х годов. Пригородный район Владикавказа оказался одной из таких точек.

«Тяжелая заноза в памяти – 1992 год, ноябрьский ингушско-осетинский конфликт. Хорошо помню, как все это началось. Впервые за несколько месяцев решил в воскресенье выспаться, не ходить на работу. Рано утром звонок. На границе Ингушетии и Осетии масштабные беспорядки. Захвачено вооружение батальона внутренних войск. Идет бой. Министерство безопасности назревающую взрывную ситуацию блестяще прозевало. Узнаем о происшедшем как о свершившемся факте. Возникает реальная угроза получить новый Карабах с хроническими боевыми действиями, но уже на территории России.