Егор Гайдар

Так и не были сказаны Михаилом Сергеевичем самые важные слова: «Отнюдь не все предусмотренные меры будут популярными, придется идти и на тяжелые, жесткие решения… Серьезность стоящих перед нами проблем требует не бесконечных колебаний, а хорошо организованной работы, направленной на их разрешение, если хотим выбраться из трясины бедности, слаборазвитости, в которую все сильнее затягивает нашу великую страну. Иного пути нам не дано…»

Да, наверное, это было ужасное чувство: наблюдать за тем, как страна все быстрее приближается к экономическому тупику, к обвальному финансовому кризису, а руководитель ее – такой интеллигентный, мудрый, любимый многими и пока еще достаточно популярный, прогрессивный человек – отбрасывает варианты спасения один за другим.

Верил ли Горбачев в огромные ресурсы плановой экономики, в то, что можно опять напечатать деньги и заставить старые механизмы работать? Искал ли он другой путь? Надеялся ли на иностранную помощь, на вливание западных капиталов? Мы не знаем. Вместе с экономистами той эпохи, авторами программ спасения СССР, от Маслюкова до Петракова, от Ясина до Явлинского, от Абалкина до Шаталина, мы можем лишь горько констатировать – ничего этого не случилось. Ничего не произошло.

План Петракова – Федорова провалился. Был отвергнут Горбачевым и Рыжковым. Гайдар сильно разочарован. Но надежды и иллюзии еще оставались у Ясина и Явлинского.

На заседании Президентского совета в мае 1990 года их программа была тоже отброшена за ненадобностью. Правительство возвращалось к идее административного пересмотра прейскурантных цен, о чем и было объявлено Рыжковым 24 мая 1990 года. Через несколько часов после выступления премьера продукты были сметены с прилавков.

27 мая 1990 года в «Правде» вышла еще одна важная статья Гайдара. Называлась она «Цены и рынок».

«Если предшествующий вариант правительственной программы (версия Ясина и Явлинского. – А. К., Б. М.) нередко сопоставляли с “планом Балцеровича”, – писал Гайдар, – то нынешний заставляет вспомнить Польшу начала восьмидесятых годов. Сочетание быстро растущих цен и сохраняющегося товарного дефицита – одна из самых неприятных форм развертывания инфляционных процессов. И уж никак не лучшая ситуация для становления рынка».

29 мая 1990 года Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР. Евгений Ясин вспоминал: «В Кремлевском дворце заседал Верховный Совет РСФСР. На второй или на третий день Ельцин, которого избрали председателем, выступил с речью и сказал: нам с Рыжковым не по пути, мы знаем, как пройти без потерь. Хотя, конечно, никакого плана у него не было. Но после этого мне позвонил из Верховного Совета РСФСР мой соученик Сергей Красавченко и спросил, что за программа такая – “400 дней”?»

Набросок «400 дней» Григорий Алексеевич показывал Егору Гайдару приблизительно в марте 1990 года. Тогда же появилась даже переведенная на английский версия программы.

Гайдар держался несколько в стороне от усилий Ясина и Явлинского.

Может быть, Егор чувствовал, что это не конец, а лишь начало какой-то долгой истории? О том, какой может оказаться роль Ельцина, он тогда, скорее всего, даже не задумывался. Он задумывался о другом: будет ли хоть какой-то результат у всех этих усилий?

Лето 1990 года – последняя, отчаянная попытка перезапустить советский экономический механизм.

Ясин присоединился к группе Шаталина – Явлинского. Группа экономистов с мандатом правительства Рыжкова по традиции работала в «Соснах» по Рублево-Успенскому шоссе.

«Маневрами Явлинского и Петракова были сведены вместе штабы Горбачева и Ельцина», – вспоминал Евгений Ясин. Было принято решение о создании совместной рабочей группы, но в результате образовались две.

Дискуссии между разработчиками союзной и российской программ шли весьма острые. Самим авторам было очевидно, что руководителями государства должна была быть выбрана одна программа. Были и ментальные, и психологические противоречия: союзная команда считала, что за ними стоит большой опыт управления хозяйством и производством, что они лучше знают, как в действительности работает экономика, и в качестве доказательства своей правоты пересчитывали, сколько у них в группе академиков и докторов. Группа Шаталина была уверена в другом – старые подходы уже умерли.

При всей сложности экономической ткани программ ключевые дискуссии – и это видно даже по записям заседаний политбюро, а затем Президентского совета – шли вокруг либерализации цен (российская версия) или административного их повышения (союзная).