Егор Гайдар

Крайний слева на этой фотографии – хорошо узнаваемый Александр Шохин почти с таким же близоруким прищуром и в таких же очках, как и сейчас, три десятка лет спустя. Рядом с ним – тоже узнаваемый Петр Авен. В отличие от Шохина, который в галстуке, Авен выглядит нездешним «яппи» – он в толстовке Yale University: за такую красоту тогда можно было многое отдать. Дальше – Константин Кагаловский; выглядывающий из-за плеча товарища Алексей Улюкаев, тоже вполне узнаваемый, но совсем-совсем другой (кто же мог думать тогда, что спустя четверть века он будет осужден на восемь лет лишения свободы); тощий, как жердь, Анатолий Чубайс с бейджем на рубашке – почему-то сразу видно, что он здесь главный; Владимир Машиц, участник всех «писательских» команд и будущий министр по делам СНГ; крайний справа – человек, похожий на амбициозного старшеклассника, Сергей Глазьев. Тот самый. Он ведь тоже «разваливал» страну вместе с другими либералами; это сейчас он яростный государственник, кейнсианец и сторонник «партии дешевого кредита»…

«Володя Машиц (работавший и с Явлинским тоже. – А. К., Б. М.) приехал с некоторым опозданием, – вспоминал Сергей Васильев, – и поведал нам о планах Явлинского по созданию экономического союза. Понимая, что республики стали суверенными, Явлинский провозгласил тезис: “политический суверенитет – экономический союз”. Реакция в Альпбахе была у всех совершенно одинаковой – мы представили весь ужас проведения радикальной экономической реформы, каждый шаг которой придется согласовывать с суверенными республиками. Решено было выступить с заявлением по этому поводу…»

Под Альпбахской декларацией, в которой утверждалось, что радикальные либеральные экономические реформы надо проводить в границах России и дальше ждать нет смысла, стоит, например, подпись будущего жесточайшего оппонента реформаторов, академика Дмитрия Львова. Декларацию, как утверждает отсутствующий на фотографии Сергей Васильев, писал Улюкаев – «как самое бойкое наше перо».

Но Гайдара там не было… Не смог приехать.

В Альпбахской декларации говорилось о том, что экономический распад Союза неизбежен. Что сложный процесс демократических согласований между политически суверенными субъектами возникающей конфедерации неосуществим. Невозможно, например, проводить единую кредитно-финансовую политику, потому что каждый участник согласований «заинтересован в увеличении денежной массы, эмиссии, лимитов кредитования». Выход видится в создании Межреспубликанского экономического комитета (он в эти дни, собственно, и был официально учрежден). Однако, «на наш взгляд, есть две альтернативы, – писали авторы декларации, – либо его деятельность будет парализована разногласиями участников, наращиванием эмиссии, налоговой и финансовой конкуренцией, невыполнением принятых обязательств, либо Россия будет доминировать в Экономическом союзе».

Для движения нужен локомотив. А «сползание к экономической катастрофе в предшествующий период во многом определялось наличием двух противоборствующих центров принятия экономических решений: союзного и российского. Реставрация двоецентрия… была бы губительной».

У надреспубликанских властей недостаточно аргументов и полномочий, чтобы республики проводили единую экономическую политику: «Надреспубликанский центр обречен быть слабым. Следовательно, его не должно быть вовсе. Это не идеологический, а сугубо прагматический вывод».

Что при конфедеративном, что при российском варианте можно продолжать цепляться за фиксированные цены и субсидирование неэффективных производств, как это делалось все последние годы. Это путь, ведущий к неизбежной катастрофе. У российского руководства пока еще есть существенный кредит доверия. И им «надо воспользоваться твердо и ответственно».

Первое – отказ от фиксирования и регулирования цен.

Второе – политика «нулевого дефицита» государственного бюджета, «режим жесткой экономии, противодействия любым выбивающим деньги лобби, включая военно-промышленное и сельскохозяйственное. Только на этой основе возможен выход к твердому, а затем и конвертируемому рублю. Если это не сделает в ближайшие месяцы демократическое руководство, то сделает грядущая хунта».

(Вот с этим отсутствующий Гайдар не согласился бы – он не переоценивал интеллектуальные способности и волю к экономическим реформам советских военных, как и не верил в российского Пиночета.)

Третье – «немедленно начать переговоры о разделе и переструктурировании внешнего долга бывшего Союза ССР». Вот оно – авторы декларации уже называют его бывшим, без иллюзий. И говорят о том, что впоследствии и произошло, – на определенных условиях основные обязательства перед внешним миром Россия могла бы взять на себя. Условия впоследствии были определены – и очень важные: вывод ядерного оружия из Украины, Казахстана и Белоруссии, переход всего зарубежного имущества СССР России и место в Совбезе ООН.