Эгоистка

— Да? — изобразила удивление Леночка. Это было и ей, и всем давно известно.

— Ага, — сказал Валерка и опять замолчал.

Она посмотрела на его беспомощное лицо, и неожиданное чувство нежности к этому огромному, такому беззащитному сейчас парню охватило её.

Хотя нет, Валерка не беззащитный… Леночке вспомнилось вдруг, как зимой, окончив в учебном комбинате треста курсы машинистов башенных кранов, она приехала сюда на стройку. Долго стояла на дороге и «голосовала», но машины не останавливались. Начинало темнеть, Леночка замёрзла, и ей стало жутко на незнакомой таёжной дороге, по которой поползли зловещие вечерние тени. Откуда-то издалека, из мрачной, чёрной глубины тайги нёсся к морозному чернильному небу неясный, глухой гул. Леночка оглянулась на приземистые здания лесного полустанка, возле которого пыхтел заиндевелый маневровый паровозик «овечка», вспомнила, что у неё нет денег на обратный путь, села на чемодан и заплакала от страха и от жалости к самой себе.

Вдруг чьи-то сильные руки подняли её и басистый голос, рявкнувший, как пушка, над самым ухом, заставил вздрогнуть:

— Эй, на стройку?

— Да, — вскинула Леночка голову и увидела перед собой высоченного парня в ватнике, а невдалеке — остановившуюся автомашину.

— Тоже мне. Какой же шофёр тебе машину в этом сугробе остановит, — ворчал парень, подсаживая Леночку в кузов. — Нашла место голосовать. Тут забуксуешь — век не вылезешь.

Когда машина тронулась, он удивлённо осмотрел Леночкино старенькое пальто, вытертую шаль, бывшую когда-то оренбургской, и скептически поджал розовые губы:

— М-да… Обмундирование — что надо…

Окинув взглядом развалившихся на соломе пассажиров, он вдруг дёрнул усатого молодца за ворот тулупа.

— Ну-ка, Ефим, вытряхайся!

— Ну да! Держи карман шире.

— Вытряхайся! Ишь, в полушубке, да ещё тулуп напялил. Нечего вшей парить. — И мощным рывком вытряхнул усатого из тулупа.

— Не цапай! — свирепо закричал тот. — Чать, не купил!

Но парень легко отшвырнул усатого в угол кузова и укутал Леночку вместе с чемоданом.

— Во… Теперь доедешь. — И отвернулся, сразу забывая о ней. — Давай закурим, — протянул он пачку «Беломора» усатому.

— Можно и без рук. Ишь, лапы распустил! Я и сам бы дал, — проворчал тот, но папиросу взял.

А Леночка смотрела сквозь мех воротника на этих непонятных ей людей, которые только что чуть не подрались, а сейчас мирно беседовали о каких-то своих, не известных ей делах, и ей снова стало жутко и жалко самоё себя.

Пожалуй, тогда впервые Леночка искренне пожалела, что провалилась на вступительных экзаменах в институт. «Бывают же счастливые… А я…» — тоскливо думала она, согреваясь. И ей долго ещё было и страшно и тоскливо на новом месте. Ещё долго не могла она привыкнуть к непонятному, шумному миру таёжной стройки, испугавшему её в первый день морозным просёлком и девственной грубоватостью парней попутчиков. Потом стала привыкать. Заново познакомилась в общежитии с Валеркой. И стройка, и первая в жизни работа стали чем-то нужным, необходимым, без чего был бы пустым расплеснувшийся в тайге и за её пределами яркий многоликий мир.

Вспомнив недавнее, Леночка улыбнулась, и искоса поглядывавший на неё Валерка насупился.

— Что… я такой смешной… Да?

— Нет. Я девчонок вспомнила, — почему-то постеснялась сказать правду Леночка.

— М… м… Девчата как девчата.

И Леночка опять улыбнулась, подумав, что подруги сейчас сидят в комнате, а может быть, навалились на подоконник, высматривая её возвращение.

Конечно, они говорят сейчас о ней. Говорят по-разному, неодинаковыми словами, но всё равно об одном и том же. Порывистая, похожая на цыганку, Ирка, конечно, опять грозится выйти замуж за кого попало, хотя всем известно, что на днях приезжает её жених, которого она любит и ни на кого никогда не променяет. И всё равно пугливая курносая Зина пугается, умоляет её не делать глупостей, доказывает, что вот она, Зина, хоть и некрасивая, но «за кого попало» никогда не пойдёт. Мнительная Надежда тоже хочет высказать своё душевное, девичье, но передумывает, вздыхает и, кривя губы, говорит девчонкам, что они мокрицы или что-нибудь в этом духе. Но что бы девчонки ни говорили, они думают сейчас о ней, Леночке. Ведь они такие же недавние десятиклассницы, они тоже недавно перестали бояться тайги и привыкли к новой работе. Они тоже часто думают о своей жизни, хотят настоящего счастья, и в судьбе Леночки стараются, может быть, угадать и своё будущее.

Поэтому они сидят сейчас в комнате, говорят разные слова, а сами с одинаковой радостью и тревогой ждут Леночку. Они, как и себе, хотят ей счастья…

— Ну, ты уж привыкла? Не боишься больше тайги? — снова заговорил Валерка.

— Не боюсь.

— А народ ничего, нравится?

— Ничего. Жить можно.

— Факт, можно, — приободрился Валерка. — Народ — что надо… хоть и водку, бывает, пьёт, зато честный… Таёжное дело такое — без крепкого слова да без чарки в стужу когда и не обходится.

— А ты тоже водку пьёшь? — с ехидцей спросила Леночка, вспомнив, что Валерка в майский праздник хватил лишнего и вместе с компанией приятелей попал в постройкомовскую стенгазету.