Эгоистка

Когда спустя несколько часов мой телефон наконец зазвонил, выведя меня из полусонной дремоты, в которую я и не заметила, как погрузилась, это была не Эшли.

– Добрый вечер, мам, ты смотрела «Гринча» без меня? – пропела Блэр в трубку.

Я растроганно засмеялась и попыталась подпеть в ответ.

– Не волнуйся, милая, я бы не стала смотреть твой любимый фильм без тебя!

Она застонала, а потом захихикала.

– Мам, это не мой любимый фильм. Это твой.

Пусть никто не говорит, что моя дочь не была предана своему делу.

Она пела каждое слово, рассказывая мне о том, как Давид пригласил её на ужин в «настоящий модный ресторан», который оказался «Оливковым садом», куда я никогда её не водила, потому что «Оливковый сад» находился прямо рядом с «Красным лобстером», а я чертовски люблю моллюсков, поэтому туда мы ходили по особым случаям.

И она пела о том, как Давид обустроил целую спальню специально для неё, в которой была кровать принцессы с балдахином, пушистый розовый ковёр и большое окно, выходящее на задний двор.

Она пела о рождественской ёлке в его доме, и о том, как он сказал, что на следующий день они поедут к бабушке.

Она пела о том, что на следующий день он собирается отвезти её на Северный полюс в Колорадо, куда Леона ездила с Артуром несколько недель назад, поскольку это не так уж далеко от дома Давида. И что она очень постарается, но Давид сказал, что в горах плохо ловит связь, так что она может немного опоздать и позвонить к ужину.

А когда кто-то сказал ей что-то, что я не совсем расслышала, она пропела, что очень скучает по мне и надеется, что я хорошо высплюсь, и она поговорит со мной утром.

– И я ла-ла-ла-ла ЛЮБЛЮ тебя! – закончила она.

Я надеялась, что она не слышит, как захлёбывается мой голос.

– Я тоже тебя люблю, маленький светлячок. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мама, – прошептала она, и тут телефон замолчал.

Эшли не перезвонила. И не написала сообщение. Было больно это видеть, но я подумала… хорошо.

Почти бездумно я села в машину и поехала к новому дому Эшли.

По дороге я репетировала, что хотела сказать ей, почти не обращая внимания, как будто составляла контрольный список проступков и способов, которыми я могла облажаться.

Я хотела сказать ей, что мне жаль.

Что я была глупа.

Что я была эгоистом.

Что она была права.

Что я нуждалась в ней. Что мне, наверное, всегда будет немного стыдно просить о помощи, но что я постараюсь, очень постараюсь стать лучше.

Что я говорила то, чего не должна была говорить, и хотела бы вернуть свои слова назад. Что она этого не заслужила.

Что мне чертовски жаль, что я оттолкнула её, и не могла бы она, пожалуйста, простить меня?

И что Давид украл у меня Блэр на Рождество. Я знаю, что не должно было произойти ничего подобного, что бы заставило меня просить о руке помощи… Но, если бы она могла найти в себе силы обнять меня и позволить мне немного поплакать, я была бы очень, очень благодарна ей за это.

Когда я подъехала к дому Артура и Эшли, её машина стояла на подъездной дорожке, и я могла видеть свет в переднем окне дома.

По привычке я припарковалась на другой стороне улицы; у Артура был гараж, полный слишком дорогих машин, чтобы парковать их на улице, поэтому я старалась не загораживать выезд на случай, если он будет работать, или что-то в этом роде.

Как оказалось, это не имело значения.

Я постучала в дверь, а не позвонила в звонок. Леона была в постели, предположила я, так как ей уже явно пора было спать. Никто не ответил сразу, поэтому я постучала ещё раз, чуть громче.

Не успела я постучать в третий раз, как дверь открылась, и я услышала стук своего сердца.

– Кэти? – наконец, сказал Дани. – Что ты здесь делаешь?

Конечно, это должен был быть он.

– Могу я поговорить с Эшли? – спросила я.

– Её здесь нет.

Я тупо уставилась на него.

– Что?

– Она… они с Артуром уехали в горы на выходные, – сказал он, – я здесь присматриваю за Леоной, потому что…

Он запнулся. Это было прекрасно, поскольку у него не было причин заканчивать предложение. Он присматривал за Леоной, потому что мы с Эшли поссорились, и она не могла попросить меня присмотреть за ней.

Потому что мы с Эшли больше не были друзьями.

– О, – сказала я, затем тяжело сглотнула, – хорошо. Ну, скажи ей, что я заходила, если ты не против, и что я пыталась ей позвонить и… и это всё, я думаю.

– Чушь, – прямо сказал Дани, – что случилось?

– Ничего не случилось.

– Кэт.

– Я в порядке.

– Да? Ты в полном порядке?

– Я так и сказала.

Он поднял бровь.

– Так ты зашла после того, как не разговаривала с моей сестрой или с кем-то из нас в течение почти недели, потому что ты в порядке? Ты выглядишь, как чёрт.

Я засмеялась. Это был фальшивый смех, но я засмеялась. Или издала какой-то звук.

– Да уж. Ты точно знаешь, как польстить даме.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал он, не смеясь, – ты плакала. Ты буквально всё ещё плачешь.

Я усмехнулась, вытирая ладонями мокрые щёки, о которых я даже не подозревала.

– Нет, не плачу. Я в порядке. Я была рада тебя видеть, Даник. Я собираюсь пойти и…

– Кэт, – медленно произнёс он, нахмурившись, глядя мимо меня, – где Блэр?