Его Уязвимость

Я не заметила, когда мой Федя связался с местными отморозками, слишком увлеклась решением насущных проблем.

Пока оплатила все, пока разобралась со всеми инстанциями, борясь за нашу скромненькую двухкомнатную квартирку, поняла, что потеряла главное.

Нет больше моего Феденьки, который в детстве приходил во время непогоды за окном и просил рассказать ему сказку, нет братика, чьи щечки я целовала поутру и щипала пухлолицего сорванца.

Загрубел. Чужим стал.

Федор Елецкий. Когда-то послушный одаренный подросток, подающий большие надежды, стал хулиганом, с которым я бы в темном проулке испугалась встретиться не будь его сестрой, потому что он вошел в круг местной гопоты.

Гопоты, которая однажды решила прессануть  Хакера, а он их главаря вкатал кулаками в асфальт так, что закончилась эта драка для одного в неотложке, а для второго очередным приводом в полицию.

Так брат стал ходячим вызовом обществу.  Наглющим. Отвязным.

Его имя становится нарицательным, и я ничегошеньки не могу с этим поделать…

Сглатываю и продолжаю смотреть на замершего в коридоре Федю.

– Что молчишь, Кнопка? – тихий голос и брат в ярости сверкает линзами очков, демонстративно кривя рот и чавкая жвачкой, двигаясь на меня.

С каждом шагом он продавливает пространство, наполняя его своей темной энергетикой, готовый к бою, он не спускает ничего.

А я смотрю-смотрю на него и все четче понимаю, что не знаю этого широкоплечего разгильдяя с пирсингом в брови и страшной татуировкой, набитой на груди.

Да, да… Недавно увидела его без майки и остолбенела… когда заметила на литой мужественной грудной клетке странный рисунок с оскаленной злой мордой.

– А что мне сказать, Федя? – мой голос сегодня не звенит недовольством. Я устала. День измотал меня и душу мою вывернуло наизнанку.

Прикрываю глаза, морщусь, пытаюсь скинуть наваждение.

Все не могу забыть свою встречу с миллиардером, его пальцы на моей коже, которые пометили меня, поставив огненное тавро. 

Все это для меня слишком…

И это только начало. Потому что в ледяных глазах Димитрия был мой приговор. 

Этот мужчина не будет церемониться.

И я чувствую, что чем-то его заинтересовала. Может, зашуганностью, неопытностью. Смятением. Не знаю. Но даже от мысли о нем дрожу и истома наполняет внутренности предвкушением…

– Кать, что случилось?!

Открываю глаза и понимаю, что сижу на полу, подогнув под себя ноги, а брат, быстро приблизившись, неожиданно приседает на корточки, просканировав меня взглядом.

Смотрю в лицо своего разгильдяя на темные брови, что сошлись на переносице, и просто подрываюсь, хватаюсь за широкие плечи, на ощупь напоминающие гранит, соединяю руки и сильно обнимаю его за шею.

– Катя…

Федор замирает на миг, каменеет, не любит он такого, но странным образом не отталкивает, как-то осторожно кладет горячую ладонь мне на спину и немного похлопывает, словно успокоить хочет.

Несвойственно ему. Непривычно. Обычно мы словами швыряемся, как кинжалами.

– Систер, говори как есть, что стряслось у тебя?

Отнимает мои руки от себя и опять в лицо смотрит своими умными темно-серыми антрацитовыми глазами.

Сердце кровью обливается, Федю сейчас вижу из прошлого. Такого понятливого, надежного. Того, кто всегда рядом.

Улыбаюсь, пытаясь отогнать плохое предчувствие.

Не готова я брату рассказать, в какое гадство вляпалась.

С его характером, что он может сделать?!

Боюсь даже предположить.

Некому за нас заступиться. Мы – никто. Сироты без связей и денег, висящие на волоске. 

Брат, узнав, кто и что мне сегодня сказал, может нарубить дров.

А я… я не хочу этого.

– Просто устала ждать тебя, беспокоиться. Ты мне душу рвешь. Каждый раз боюсь, что позвонят и скажут, что Федор Владимирович Елецкий вляпался так, что тебя не спасти…

Фыркает, но молчит. Видит мою слабость. Цапаемся мы, когда я в ударе, а когда сломлена, брат не станет добивать.

Он по своим понятиям чести живет.

– Меня спасать не нужно, Елецкая! Я задолбался тебе пояснять. Живи для себя. А я сам. Бабло зарабатываю. В дом все приношу. Не бедствуем. Что тебе еще нужно?!

– Не нужны нам такие деньги!

– Какие такие?!

– Нечестным путем заработанные!

Ржет и зубами белоснежными сверкает. Обаятельный гад. Все девчонки его уже, а что дальше будет?!

– Ты историю про Робин Гуда хорошо знаешь? Его типа героем считают.

– Федя!

– А что?! Взламывать систему и заставлять толстосумов помогать приютам – согласись, неплохая задумка. Сами они фиг что и кому отдадут...

Выдыхаю рвано. Голова болит, как будто вокруг неё железный прут обернули и методично сжимают. Веки закрываются.

Федя вдруг по волосам моим проводит.

– Систер, ты не из-за меня сейчас в таком состоянии. Не переводи стрелки. Пульс у тебя учащен, зрачки расширены, испарина на лбу. Что скрываешь?

– Дедукция, Ватсон?!

– Наблюдательность. Что у тебя?

Смотрю на брата и, наконец, разлепляю губы, пытаюсь найти правильные слова...

– Федь. У меня серьезные новости. Мне сегодня сделали предложение…

– Руки и сердца? – подкалывает, скалясь, как хищник.

– Елецкий!

– Ладно, тогда... – смотрит на меня зловеще как-то, и окончание фразы, как предсказание, заставляет вздрогнуть всем телом: