Его сын

Плэгас выпалывал в ученике ростки опасных для ситха желаний до тех пор, пока Сидиус не стал настоящим Владыкой: умным, расчетливым, не имеющим никаких слабостей, ухватившись за которые, можно добиться его покорности. Никаких сожалений… Никаких, хоть малейших, привязанностей… Никаких. И как только Сидиус стал идеальным, он тут же как следует отблагодарил своего учителя за науку и за заботу, убив его. С огромным удовольствием.

Палпатин вспомнил, как корчился Плэгас в потоке Молний Силы, как плавилось и горело его тело под напором энергии… Сидиус сам едва не отправился во Тьму вслед за убиваемым им учителем: Плэгас получил свое прозвище не зря. Он настолько глубоко проник в тайны Силы, что справиться с ситхом было ох как нелегко. Сотни экспериментов, тысячи часов медитаций… Плэгас не только научился порождать жизнь с помощью мидихлориан, в первую очередь он научился работать со своим организмом. То, что демонстрировал муун, Сидиус до сих пор даже не представлял, как повторить. Регенерация у Плэгаса превосходила все, что только возможно, его раны затягивались на глазах, его выносливость выходила за все мыслимые пределы. Сидиус едва справился тогда, его держала только одна мысль: если он не убьет Плэгаса сейчас, второго шанса не будет. Потому что не будет самого Сидиуса.

И когда муун, наконец, затих, превращенный практически в груду мяса, Палпатин еще долго стоял наготове, выискивая малейшие признаки того, что его учитель еще жив, что он сможет возродить себя и… От мыслей о таком варианте будущего Сидиусу становилось жутко.

Плэгас был очень жесток. Даже по меркам ситхов.

Настоящий ученый, относящийся ко всему и всем вокруг, как к материалу для опытов. Сидиус долгие годы был его экспериментом… И больше не хотел этого.

Воспитание у такой неординарной личности дало свои плоды. Сидиус шел к своей цели, не гнушаясь никакими средствами, буквально по трупам. Его манила власть. Абсолютная. Только для него. Он жаждал ее всем своим существом, делая все, что нужно для достижения этой прекрасной и заманчивой цели. Он брал учеников, используя их как расходный материал, отбрасывая, как только они исполняли то, для чего их привлекали. Дарт Мол… Дарт Тиранус… Это только те, кому было позволено чуть больше, чем остальным. А сколько было бабочек-однодневок? Тех, кто исполнил одно-два поручения и сгинул? Сотни и тысячи запутавшихся в его сетях.

Сидиус недаром получил свое имя…[16] Он оправдывал все его значения, опутывая врагов множеством тонких, но невероятно крепких нитей, пока они не покорялись полностью его воле. А потом Сила подложила ему такую… Кучу банта пуду, что это просто уму непостижимо! И самое главное, он сам в нее влез! Еще бы, пахло очень хорошо, совсем не тем, что пряталось в глубине этой… Этой!

Энакин Скайуокер. Избранный…

Как только Сидиус увидел его, стоящего среди джедаев мальчишку в поношенной одежке, он сразу понял. Вот он. Его идеальный ученик. Тот, кого он возвысит, и тот, кто возвысит его самого. Неукротимое пламя, рвущееся ввысь, к звездам, могущее сжечь неосторожного… Что и произошло с джедаями, жаждавшими направить это горение в мирное русло. Глупцы! Энакин с момента своего рождения был воплощенным разрушением — война, облаченная в плоть разумного. Сидиус сразу это понял… И решил использовать в своих целях. А потом Сила, у которой есть собственное чувство юмора, нанесла первый удар.

Ученика искалечили. Как физически, — это еще можно было пережить, — так и морально. Конечно, он и сам приложил к этому руку, да и Энакин постарался… В общем, сошлось. Увечья Вейдера разом сделали невозможным множество планов, которые пришлось срочно перекраивать и составлять новые. Прошли годы, Сидиус смирился с тем, что теперь представлял собой Избранный, и тут Сила вновь проявила свое коварство.

Внук.

Такой подставы Сидиус и в самом кошмарном сне представить не мог. Совершенно. Коварное дитя в свою очередь одним своим появлением разрушило множество долгосрочных планов, одновременно предоставив возможности для осуществления других, ведущих к намеченным целям гораздо быстрее, не такими извилистыми путями.

Палпатин вначале даже не мог понять, с какой стороны подойти к этому подарку Великой. Все достоинства самого Сидиуса и Вейдера, с тщательно отобранными недостатками, сплетенные в тугой клубок, населенный заботливо запущенными в его голову Силой тараканами — бронированными чудовищами, извести которых просто невозможно, никаким средствам не поддающимся.

Малыш творил что хотел, не обращая ни на что внимания, однако… Как ни странно, все его действия приносили только пользу. Для Палпатина. Для Вейдера. Для самого Люцифера… Для него — в первую очередь.

Сидиус смотрел на малыша — и видел себя. Та же жажда власти. Те же амбиции. То же коварство. И одновременно — глубокое уважение, стремление защитить (это просто вводило в ступор), искреннее одобрение целей и стремлений.