Его птичка

Беру в плен мокрое от слез лицо, чувствуя, как пальцы обжигают ручейки из глаз, и касаюсь дрожащих губ губами.

Она хочет отвернуть лицо, но я не даю и поцелуй углубляю, делаю его по-настоящему страстным.

Язык властно сталкивается с ее языком и вступает в неравный бой, где Аня моментально сдает позиции во славу победителя и тихо мычит мне в рот.

К моему удовольствию, она поднимает руки и обхватывает мне плечи.

Фоном слышу, как шумят шины у машин, как одобрительно гудят клаксоны, а кто-то даже кричит: «Браво», «Трахни ее», высунувшись из окна.

Мир вокруг двигается, развивается, и только здесь, между нами, время замерло.

Нет ничего и никого важнее этого поцелуя. Сама жизнь в нем. И я пью жадными глотками из чаши, имя которой уста любимой.

Аня неожиданно обхватывает мою талию ногами, а я хватаю ее за попу, продолжая неистово целовать.

Ее лоно упирается мне прямо в член, трется все быстрее, и это меня отрезвляет.

Со смехом отрываю от себя забывшуюся Аню и хрипло смеюсь.

— Спокойно, малыш. Мы на улице.

Она тут же расширяет глаза, оглядываясь, и стыдливо смотрит на меня.

— Вот видишь? Со мной ты никогда не была и не будешь шлюхой, потом что меня ты любишь, а я люблю тебя.

Она мигом розовеет от этих слов и облизывает губы.

— Значит ли это, — после короткой паузы интересуется она, — что ты бы помог моей маме в любом случае?

Опасно. Опасно говорить правду из страха ее снова потерять. Но и врать не хочу.

— Да.

Она вдруг прижимается к моей груди щекой, обнимая за талию. Теперь я не вижу глаз, а только макушку.

— Ну и хорошо.

Она отходит и кивает на стоящую вдалеке машину.

— Куда мы сегодня едем?

Мы смотрим на раскинувшееся полотно Москвы с высоты птичьего полета. Дуреем и от красоты, и от того, насколько близко находятся наши тела. Но, как по мне, недостаточно близко. На ней для этого, правда, слишком много одежды.

Особенно джинсы. Ну вот что стоило надеть юбку? В них даже рукой не пролезешь.

А я пытался. Дважды.

— Невероятно, а я даже не знала, что колесо обозрения отстроили, да еще с утепленными кабинками.

— Мы часто не замечаем ценностей, что лежат у нас под носом, — говорю я, медленно поглаживая ее грудь через одежду, пока она, откинувшись на меня, смотрит в окошко кабинки.

— Это ты об аттракционе или обо мне?

— Ты похлеще любого аттракциона.

Аня хмыкает, чуть задирает острый подбородок, а потом долго молчит.

— Почему ты не звонил, когда я просила помощи?

— Ох, малыш, — прижимаю ее к себе крепче. — Если бы я знал о твоих звонках, то бросил бы пить, бросил бы работу и примчался к тебе.

— Ты пил? — удивляется Аня, оборачиваясь ко мне. — Но ты же всегда считал, что только слабый человек пьет. Даже если у него горе.

— Чтобы не признавать себя слабым, скажу, что мое горе было очень велико.

Аня тихо смеется на это и подвигается ближе ко мне, заглядывая в глаза.

— Значит, любишь?

Ну вот что за вопрос? Я плохо доказал?

— Люблю, — не стал я напоминать ей, что уже и говорил это, и доказывал.

— Что, и свадьба будет? — поднимает она брови и игриво опускает ручки мне на бедра. Слишком близко к опасной зоне, член в которой скоро взорвется от притока крови. И недостаточно близко.

— Ну а то? Как только твою маму на ноги поднимем, прямиком в загс.

Она тут же мрачнеет (за маму переживает) и убирает ручки. Тем не менее возвращается мне на грудь, устроившись при этом поудобнее.

— Значит, никакого секса до свадьбы.

Я замираю на мгновение, не в силах вымолвить и слова. Учитывая ее собственное страстное желание, сдастся первой она сама.

— Посмотрим.

Смотрим уже неделю. Уже чувствуя, что скоро зарежу кого-нибудь скальпелем, так меня все стало раздражать.

Сегодня не дам ей шанса на отказ. Поэтому приготовил ужин, накрыл стол в своей квартире и приготовил новое обручальное колечко. Она не сможет устоять.

Но устоять некому. Она не приходит. Опаздывает на час, трубку не берет.

Меня начинает по-тихому потряхивать. И от страха, и от гнева.

Такси сломалось? Телефон сел? Ее похитил Афанасьев? Мысли и картинки, неприсущие рациональному человеку, мелькают со скоростью лейкоцитов в крови.

Отставляю так и нетронутый стакан с виски, беру ключи и, с грохотом захлопнув стальные двери, оставляя за ними очень романтическую обстановку, бегу к машине.

У самой двери меня настигает звонок. Аня.

— Ты где? — тут же вопрос в лоб. Хочу злиться, хочу наорать, но, услышав ее всхлип, напрягаюсь. — Аня, в чем дело?!

— Рома, что мне делать? Лелю трясет и температура под сорок. Она вся вялая и…

Дико хочу спросить, кто такая Леля и почему я о ней впервые слышу. Наверное, потому, что врача в экстренных ситуациях во мне больше, чем мужчины.

— Леля — ребенок?

— Ну не животное же!

Уточнить стоило.

— Скорую вызывай, ее в мокрое полотенце, заставлять пить. Я еду.

Глава 46. Аня

Быстрым темпом выполняю требования Ромы. Но любой глоток воды, и Лелю тут же рвет. Полотенца ни на грамм не помогают сбить температуру, и меня уже трясет от ужаса.

— Не помогает!

Скорая. Вопросы. Мои истеричные ответы. Попытка меня успокоить.

Я стараюсь дышать спокойно, как говорят братья и врачи, но страх за Лелю ослепляет.