Его птичка

— Я тогда впервые ударила брата, да еще с такой силой, что он отлетел, представляешь? — с каким-то странным удовлетворением заканчиваю я рассказ. — Собственно, аборт делать было поздно, ну а роды были очень тяжелыми.

— И отсюда проблемы с сердцем, — подытоживает Рома и садится рядом со мной на кушетку, проводя пятерней по своим светлым волосам. — Дела… Как ты справилась-то?

— Ну, — смеюсь я. — Хреновастенько, как видишь, раз пришлось сиськами трясти и под Олега лечь.

Он тяжело вздыхает, перетаскивает меня к себе на колени, обнимая, защищая от всех невзгод. Одно присутствие рядом дорогого человека может внести в безнадежность луч света.

— Аня, что же… Маленькая моя. Ну, теперь все будет хорошо.

— С той лишь разницей, что трахаться придется с тобой, — цинично усмехаюсь я, хотя совсем не против, и Рома мне вторит улыбкой. Заставляет посмотреть в серо-голубые глаза, сейчас на удивление теплые.

— С той лишь разницей, что ты меня любишь.

Глава 48

Леля быстро идет на поправку, и теперь маму, вполне способную за ней ухаживать, поселили к ней в палату. Это, конечно, Рома организовал. Он вообще все организовывает теперь. Буквально окружает меня заботой со всех сторон, но самое смешное и несмешное одновременно, ужасное, если говорить откровенно, что сам не приближается. Я вижу его с глазу на глаз только пару мгновений, в которые его острый врачебный взгляд меня осматривает и тут же убирается в сторону.

Да, я просила дать мне свободы, но не так, чтобы совсем чужие люди. И не важно, что мама ему улыбается, а Леля называет Ломик, лично меня теперь его красивое лицо раздражает.

А что? Почему он не смотрит на меня? Почему не сказал, что уже определил парней на курсы для поступления в вузы, почему не сказал, что нашел садик для Лели и даже назначил массаж Тамаре Михайловне? Почему я обо все узнаю последняя?

А что, собственно, я сижу здесь и злюсь, когда можно спросить у него, потребовать, в конце концов, выполнения своих обязанностей по устному договору. Здесь — это у Кати в гримерке перед выступлением в клубе.

Раз Рома не хочет меня видеть, не хочет со мной разговаривать, то я пойду танцевать. Тем более Катя сказала, что у них намечается старый номер, без раздевания. Только страстные движения тела и кожаные штаны в облипку с лифчиком из той же ткани.

Пожалела я о том, что сюда пришла, как только музыка заиграла и нам дали команду выходить на сцену. Рома старается ради того, чтобы я здесь больше не появлялась, а я пришла, потому что мне мало его внимания. Потому что мне тупо скучно. Учеба еще не началась, а все заботы на себя взял он.

Но то чувство беспокойства было ничем по сравнению с холодным страхом, что меня теперь точно бросят, когда я увидела машину Ромы на стоянке.

Катя стоит сзади, о чем-то опять переругиваясь с Максом.

— Аня, чего застыла? — голос Макса у уха. — Тебя подвезти?

Я смотрю на бурчащую себе под нос Катю со сложенными на пышной груди руками, на Макса и думаю, как у них все просто.

Потрахаются, разбегутся, завтра найдут новых, а у нас с Ромой…. Я порой чувствую, что заболела такой хворью, от которой меня лечат всякой химией, только усугубляя ситуацию. Судя по мрачному взгляду Ромы, он думает примерно так же.

— Нет, Макс, за мной, кажется, приехали.

— О, отлично, — восторженно восклицает Катя, да так громко, что мы с Максом подпрыгиваем. — Я поеду с тобой!

На это Макс только фыркает, в одно мгновение поднимает Катю на плечо и несет к своему Ниссану.

Я ухмыляюсь на это, потому что Катя, судя по всему, довольна тем, что ей не пришлось самой принимать решение.

А вот мне хочется его принять, мне хочется сказать Роме, что если он меня больше не хочет, то и нечего со мной возиться. Но желания разума — одно, а когда душу обидели, тело совершает совсем уж иррациональные вещи.

Например, пройти мимо Ромы и рвануть от него на каблуках по дороге, чуть при этом не расшибившись.

Он, даже не прилагая усилий, меня догоняет, удерживает от падения и бежит рядом.

— Далеко собралась?

— Подальше от тебя.

Чувствую, как этими словами взбесила его, тем более что он резко толкает меня на откуда ни возьмись появившуюся скамейку и нависает сверху.

— Аня, давай ты мне объяснишь, какого хрена ты вытворяешь?

— Ты о чем?

— Обо всем. Ходишь злая, одеваешься черт-те как, губы обветрены, танцевать приперлась.

— Я… — Я и правда так себя веду? — Я… Ты не замечаешь меня! Я стала для тебя как младшая сестра. Но у меня есть братья, целых два! А я хочу мужчину, своего… — кричу я на одном дыхании и тут же замираю, проглотив воздух, когда он начинает громко хохотать.

Его смех только разгоняет в крови гнев, и я толкаю его, чтобы снова побежать. Но руки словно сталкиваются с грудью-скалой.

— Сидеть! Аня, — вкрадчиво произносит он и вдруг резким движением засовывает мне руку в кофту, сжимая грудь. — Ты вроде сама просила дать тебе время, пока все не поправятся.