Его не ждали, но он приперся

Деревенька уже фактически пала, что совсем не удивительно, учитывая количество противника. Изначально их было чуточку меньше двух сотен, но сколько-то из них все же сумели перебить местные защитники. Они все еще обороняются, пусть и вынуждены были уйти со стен и отбиваться внутри их периметра. Жиденький строй дружинников и едва не срущиеся с ужаса пейзане еще держали оборону возле нескольких самых крупных зданий, вроде кузни, амбаров или дома старосты, но это было ненадолго.

Все же это вам не фронтир, где каждый пацан и большая часть девушек умели держать в руках оружие, а год, в котором число атак всякой гоблоты на деревню не являлось двузначным, уже считался априори отличным. Местные жители сражались отчаянно, ибо за спиной были их родные и близкие, но той выучки и привычки, которую можно было заметить у жителей приграничья, у них не было.

Противостояли же им твари, пришедшие именно убивать и грабить, а не умирать, так что исход был предрешен заранее. Хотя вид у нападающих был, несомненно, запоминающимся. Когда-то, это действительно было орками и гоблинами, сумевшими укрыть свои жопы в глубине холмов, из которых их поленились выковыривать, но это было очень давно. Если обычные орки были монстрами, напоминающими орков из знаменитых Подземелий и Драконов, то вот эти ребята походили на тех тварей, которых показывали во Властелине Колец.

Низкие, с искривленными силуэтами и костями, с лицами, что больше напоминали звериные морды, они несли на себе все возможные печати мерзости. Такое ощущение, что эти ребята поколениями трахали своих сестер и матерей, сидя при этом на радиоактивном источнике. Учитывая природу проводимых их предками ритуалов, то, возможно, так оно и было на самом деле. В любом случае, итог один - если простые орки относились к разумным монстрам, которым даже классы были доступны, то это уже были едва могущие мыслить чудовища, вызывающие омерзение одним своим видом.

Система их даже орками не называла, предпочтя забавное словосочетание "Холмовые Выродки", чем передавала свое отношение к, собственно, вырожденцам.

А еще их было много, да и уровни у них были совсем не низкими, хотя я ума не приложу, где они их набирали - никого ниже восьмерки, а средний уровень колебался в районе двенадцатого. Это при том, что местные едва на пятерку вытягивали, да и то за счет квартировавшихся рядом дружинников.

Беру свои слова назад - тут даже драки не было, ибо боем я эту комедию не назову. Люди заметили атакующих, подали сигнал, после чего атакующие тупо сходу проломили оборону, начав зачистку. Приди я хотя бы на две-три минуты позже и всех людишек просто задавили бы - твари были сильнее, лучше вооружены и не перли напролом, демонстрируя если не разум, то отточенные инстинкты. Они и сейчас их не добили именно из-за нежелания переть нахрапом, получая хоть какие-то потери.

Кажется мне, что этот набег простой разграбленной деревенькой не ограничится. Они и мчащихся сюда дружинников перебьют, пусть и с немалыми потерями. Особенно если сумеют застать их врасплох своим числом и подготовкой, не дав людям опомниться. После этого долину можно было бы считать обреченной, если бы не Лосий и пошедшие следом за ним ветераны дружины. Но даже им максимум удастся организовать отход мирным жителям.

Это я вовремя заскочил.

Два усиливающих зелья (одно на ловкость, другое на все статы разом) упали в желудок, расползаясь по венам приятным холодком, а я уже атаковал противника на самых критических участках. Тенью пользоваться приходилось максимально аккуратно, чтобы не палиться, а потому на глазах деревенских я разрешил себе только использование не имеющих внешнего проявления шагов да простые удары верными кинжалами.

Появляюсь за спиной рослого кабаноподобного урода, от которого несет никогда не мытыми телесами, после чего вскрываю оную спину, словно консервную банку, забрызгивая его соседей кровушкой. Почти добитый здоровяком усатый дружинник провожает меня диким взглядом, а я уже втыкаю кинжал под подбородок соседу мистера Вонючки.

Резкий вольт, заставляющий пытающегося проломить мне голову дубиной урода провалиться вперед, после чего кинжал рассекает его горло до самого позвоночника. Бросок второго кинжала заканчивается в виске еще одного атакующего, почти добившего какого-то пейзанина, вооруженного, - я сейчас совершенно серьезен, - тяжелым ведром из колодца.

Перехватываю руку со сжатым в ней кинжалом и направляю ее в шею держащему, одновременно пинком отбрасывая агонизирующее тело, тем самым организовывая кучу-малу. Быстрый и широкий шаг, обычный, а не теневой, одновременно пригибаясь под ударом костяного копья, и я бью сложенной лодочкой рукой в солнышко копьеносцу, мгновенно убивая доходягу, разрывая его легкие в хлам. Тот еще булькает пошедшей изо рта кровью, а я тяну его на себя и укрываюсь его телом от залпа подоспевших к празднику стрелков. Именно их и ждали атакующие, не торопясь задавить людей массой. Зачем, если сейчас придут лучники и метатели, да как сделают из "чилафекаф" ежиков!