Его не ждали, но он приперся

С бешеным рыком ублюдок атакует меня потоком черного дыма, сорвавшегося с посоха, а его ученики начали призывать своих контрактных духов, помогая загонять меня под удар главного калибра. Только вот жертва совсем не желает оставаться в отведенной ей роли, так и норовя поменяться с загонщиками местами.

Мне хватит одного, максимум двух ударов массированными потоками теневой энергии, чтобы надежно помножить на ноль собравшуюся толпу, но я не желаю такой банальщины. Мои когти так и тянутся пощупать тепло их сердец, выпить из них каждую капельку жизни, оставив только пустые иссохшие оболочки.

Эгида снова вспыхивает вокруг меня едва заметной дымкой, размазывая мою фигуру, размывая ее столь сильно, что я буквально теряюсь на ровном месте под десятками внимательных и яростных взглядов. Одного лишь проявления воли хватило, чтобы тени самых громадных и защищенных бойцов, личных телохранителей шамана, перешли целиком под мою власть, пусть и отняв у меня хорошую долю резерва.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Семь.

Все до единого запасные жизни надежно устроились на затворках сознания, готовясь забрать себе предназначенную для меня смерть, а я, вместо очередного уклонения, шагаю прямо в центр вражеского построения. В самый последний момент, мое призрачное тело ныряет в землю, чтобы обойти поставленный шаманами барьер из чистой Тьмы и множества голодных духов.

Нырок сквозь утоптанную почву, и вот я оказываюсь прямиком посреди вражеского строя, тут же начиная взмахивать когтями, которые теперь налиты абсолютной темнотой настолько сильно, что слишком резкий удар может буквально разрезать ткань реальности. Эта чернота непохожа на ту, что использует старый уродец, она совсем другая, - холодная, пустая и жаждущая, - но менее опасной она от этого не станет.

Когти бьют, и каждый удар забирает чью-то вечность, будь это выродок или призванный дух. Самые мощные их навыки нельзя применить в толпе, а остатки поднятого ими же барьера не дают отступить и перегруппироваться, чтобы дать нормальный отпор. Удар, смерть, удар, смерть - этот процесс настолько увлекателен, что я даже не пытаюсь применить контроль теней. Никаких плетей, лент, полотен и клинков, только собственные когти и скорость, только вливающаяся в меня сила, прибывающая быстрее, чем тратится. Я даже отбивать удары не пытаюсь, позволяя наносить их всем, кто может попасть по моей мечущейся фигуре.

Только удары достаются не мне, а тем, чьи тени я подчинил своей воле. Часть из них умерла в ходе отчаянных площадных атак шаманов, но нескольким все же пришлось стать невольным щитом между мною и их сородичами.

Вспышка пламени, и волком воет покрывающаяся ожогами фигура, выпуская копье из рук и пытаясь потушить несуществующий огонь.

Удар топора, после которого молча разваливается на куски сам ударивший, так и не понявший, когда к нему пришла смерть.

Проклятие, превращающее кровь в сухой песок, соскальзывает с моего тела, перекидываясь на стоящего рядом с проклинающим воина, заставляя того сипеть и кашлять белоснежными песчинками, до тех пор, пока жизнь его не покидает.

Удар.

Удар.

Удар.

В конце концов, нас осталось двое - истощенный шаман, уже не имеющий сил даже ненавидеть и бояться, и все еще активный и веселый я, жаждущий продолжение банкета. В глазах врага я вижу обреченность и непокорность - он не доставит мне удовольствия страхом, он не станет просить пощады, но так ведь не интересно.

Стелющимися шагами приближаюсь к нему, двигаясь при этом слишком неправильно, слишком непредсказуемо, чтобы глаза его могли просчитать мои шаги. На лице, которое я так и не закрыл маской, еще шире расцветает улыбка, казалось, уходя далеко за пределы рта. Мир уже давно, в самом начале сражения, выцвел в монохромное восприятие Взора, только он более не доставлял никаких неудобств, словно именно Взор стал моим настоящим зрением, а цветная палитра реальности напрочь не нужна и бесполезна.

Старик срывает с себя какой-то амулет, что мигом превращается в призрачный клык, несущийся прямиком мне в грудь. Украденные тени закончились, но мне они и не нужны - трансформация перекидывается с рук на туловище, делая его гибким и пластичным, словно... Тень. Прием, подсмотренный у культистов Края, оказался действительно полезным - невозможным с анатомической точки зрения образом извернувшись, я пропустил последний привет старика сквозь самого себя, после чего проткнул его плечо когтями.

Я чуял, как бьется его сердце.

Я чуял, как подходит к концу его время.

Его суть, затхлая и гнилая, была полна силы и мощи, накапливаемой им долгие, очень долгие годы. Этот старик застал те времена, когда отступающая орда орков и гоблинов только-только вошла в проклятые холмы. Он видел ритуал, что забрал жизни и души его наставника и товарищей. Видел, как годы меняют его самого и его потомков, как они все больше и больше обращались в тупых зверей, мутантов и выродков. Само существование их было агонией и болью, но они продолжали зачем-то жить, словно по привычке.