Ее настоящая жизнь

От внимания Нины не ускользнуло, что этого самого усопшего, судя по свежевзрытой и еще толком не успевшей осесть земле, мистера Франклэнда, не стало не так-то и давно.

А также то, что звали его, как и Экройда, Роджер.

Но почему эта могила имела какое-то значение для ее расследования – неужели доктор Шеппард имел к этой смерти какое-то отношение?

С учетом преступного гения доктора Нину это ничуть не удивило бы.

Тут она вспомнила, кем являлся в «Собаке Баскервилей» этот самый мистер Франклэнд, фигурировавший там без имени (и звавшийся в реальности, в литературной реальности, Роджером), ведь недаром же она пролистала большую часть романа буквально несколько минут назад.

Это был даже не второстепенный, а третьестепенный герой, обитатель здешних мест, пожилой, желчный, крайне склочный старик, который постоянно со всеми судился. К аферам Стэплтона мистер Франклэнд никоим образом причастен не был, по крайней мере в романе.

А в реальности?

Помимо этого, мистер Франклэнд был отцом миссис Лауры Лайонс, местной красавицы, которую Стэплтон, влюбив ее в себя, использовал в своих низменных целях, заставив, к примеру, написать письмо сэру Чарльзу Баскервилю, выманив его одним вечерком на болота, якобы на романтическое свидание, – и напустив на него адского пса, который нагнал на несчастного больного сердцем миллионера дикого страху, от чего тот на месте и скончался от обширного инфаркта.

Ну да, только не натуралист Стэплтон, а доктор Шеппард, наверняка занявший его место!

Но какое это опять же имело отношение ко всему?

Понимая, что раз мистер Франклэнд мертв, то она попала не в сам роман, а в тот временной отрезок, который следовал за завершением расследования Шерлока Холмса, вероятно в весну следующего года, Нина испытала легкое разочарование – как и в случае с Эркюлем Пуаро, встретиться с великим детективом у нее не получится.

Ну ничего, и без него обойдется – как обошлась и без усатого сладкоежки-бельгийца, который к тому же хоть и разоблачил настоящего убийцу, доктора Шеппарда, но так и не докопался до подоплеки всех событий.

Так же, как мистер Шерлок Холмс: да, натуралист Стэплтон был виноват, но это был ведь не настоящий Стэплтон, а доктор Шеппард под его именем.

Нина уставилась на могилу, подумав о том, что, возможно, и там никого нет и что все это инсценировка.

И мистер Роджер Франклэнд, эсквайр, вовсе не умер.

Но даже если и так, то что это давало натуралисту Стэплтону, вернее, доктору Шеппарду?

Или истинным злодеем был именно этот склочный желчный старче, так обожавший сутяжничать? Нет, это просто невероятно!

Нина все ожидала, что у могилы мистера Франклэнда, эсквайра, кто-то появится, как тогда около могилы доктора Шеппарда появилась его любовница и сообщница мисс Ганнет, и, заметив сгорбленную фигуру, напряглась.

К ней приблизился державший в руках грабли ветхий кладбищенский садовник, вероятно, по совместительству и сторож, явно полуслепой старик, белый как лунь.

Он тоже был сообщником доктора Шеппарда, известного в этих местах как натуралист Стэплтон?

– Мисс, добрый день, – прошамкал он беззубым ртом на еле понятном Нине здешнем южноанглийском диалекте. – Я даже и не заметил, как вы пришли, но и глаза у меня уже не те, что раньше, мисс, вы уж извините. Зато слух о-го-го!

Нина поняла, что сообщником доктора Шеппарда, то есть натуралиста Стэплтона, этот старик уж точно не является.

– Вы, мисс, знали мистера Франклэнда? – произнес старик, которому явно хотелось с кем-то поболтать.

И Нина ответила:

– Я его племянница… троюродная… Из Лондона…

Опираясь на грабли, старик торжественно провозгласил:

– У меня, мисс, в Лондоне тоже племянница живет. Милая девушка, хотя уже и не девушка давно, а мать семейства. У нее у самой уже внуки, так что можете представить, сколько мне лет…

Старик явно кокетничал:

– Хорошая девочка, добрая. Звала меня в прошлом году на золотой юбилей вступления на престол ее величества королевы, да продлит Господь ее дни, но я не поехал – сами видите, ходить еле могу, что мне в этом Лондоне? Ни разу не был, и так и помру, не побывав! А ведь я старше ее величества годков на десять! Помню, как она на престол вступила, лето было тогда, у меня как раз дочка родилась, вторая, однако она от дифтерии скончалась еще ребеночком, теперь этот ангелочек взирает на нас с небес и ужасается, в какую развалину я превратился, мисс…

Нина поняла, что речь старик ведет, естественно, не о королеве-долгожительнице из ее мира, Елизавете Второй, а о ее легендарной предшественнице Виктории.

И быстро подсчитала в уме: если золотой, то есть пятидесятилетний, юбилей вступления на престол Виктории был в прошлом году, а королевой она стала в 1837-м, то, значит, попала Нина в…

Год 1888-й!

Нина вздрогнула – опять три восьмерки, опять это же самое число? Но почему?

Старик на своем малоудобоваримом диалекте намеревался, кажется, поведать Нине всю историю своей долгой и, без сомнений, небезынтересной жизни, но девушка тактично перебила его, спросив: