Единственный последователь

Питер удивленно застыл. Он ожидал чего угодно – ругани, разноса за неосторожное поведение, обвинений в дикарстве – и заранее согласился все принять. Но этот вопрос, заданный мягким, печальным голосом, поставил его в тупик.

Он несколько раз сжал и разжал пальцы и передернул плечами.

– Немного, – и внезапно добавил в порыве откровенности, – мне частенько доводилось драться.

– Почему?

Питер почесал в затылке.

– Эм… почему я дрался или почему треснул того типа?

Взгляд Полуликого потеплел, и тоска, тенью залегшая под глазами, чуть разошлась. Питер воспрял духом и тут же задал вопрос, вертевшийся у него на языке:

– Может, лучше уйти отсюда? Нас не будут искать?

Полуликий покачал головой.

– Твоего генотипа нет в базе. А если система зацепится за мой… прятаться бесполезно, – он кивнул на единственную кровать, – отдохни пока.

– А как же ты? – встревожился Питер.

– Я вымоюсь и почищу одежду. Эр-ланам сон не так важен.

Осунувшееся лицо Полуликого говорило об обратном, но Питер не рискнул настаивать – и так уже достаточно напортачил. Скинул сапоги и лег на кровать поверх тщательно заправленного серого покрывала. И сразу же почувствовал, насколько вымотался – голову словно придавила к подушке чья-то сильная рука.

«Поесть бы чего», – хотел сказать он и уснул прежде, чем мысль добралась от мозга до рта.

Полуликий какое-то время стоял и смотрел, как он спит. Потом, словно в забытье, протянул руку, чтобы коснуться волос Питера в том месте, где надо лбом их рассекали несколько белых прядей. Но тут же, опомнившись, выпрямился.

Быстро прошел в дезинфекционную, снял одежду и закинул в чистку. Распустил волосы и принял ультразвуковой душ – возиться с водой некогда, да и незачем. Купание – роскошь, баловство, а сейчас Полуликий не испытывал ни малейшего желания себя баловать. Он чувствовал отвращение, такое сильное, что не хотелось даже прикасаться к собственному телу. Нечто подобное в той или иной степени он испытывал постоянно, но так паршиво еще никогда не было.

Мысленно он снова и снова возвращался к сцене на площади, и в сердце горел, словно живой, горячий стыд. Полуликий привык игнорировать его, как человек прикрывает заслонкой бушующий в печи огонь. Стыд никуда не девался, но пока ты не обращаешь на него внимания, вроде как можно жить своей жизнью.

Рядом с Питером привычная, но не ставшая менее мерзкой горечь оскорбления, на которое Полуликий не мог ответить, ощущалась в сто раз сильнее. До того самого момента.

До удара.

Он вспомнил горящий яростью взгляд Питера и кровь, текущую по лицу обидчика. В первый миг он не поверил своим глазам, а во второй – задрожал от восторга.

Да, он торжествовал, ему понравилось, что этому сегийскому грубияну расквасили нос; всего несколько мгновений своей дурацкой, несуразной жизни он был по-настоящему счастлив. Чувствовал, что он не один, что его любят и готовы защищать.

Как был, обнаженным, Полуликий опустился на теплый пол у стены и зарылся пальцами в волосы, укрывавшие его, точно плотная шелковистая ткань.

Никто не делал для него ничего подобного тому, что совершил этот мальчик сегодня – и он даже не смог отблагодарить его, не смог ничего объяснить. Рассказать, каково это – десятилетиями слышать смешки за спиной, терпеть изумленные, а порой и шокированные взгляды и молчать, молчать. В том числе и поэтому он спрятался в Башне, отгородился ее стенами от внешнего мира.

Ты же не эр-лан, посмотри на себя, зачем вырядился, как они? Ты просто насмешка над их красотой, их изяществом и великолепием, ты позоришь свой клан, свою касту одним своим видом. За что ты цепляешься? Куда хочешь вернуться? Что ты возомнил о себе, несчастный уродец?

Полуликий всхлипнул и откинул голову, с силой ударившись затылком о стену. Он чувствовал, что теряет контроль и ничего не мог поделать. Тело дрожало, как норовистая лошадь, что вот-вот вырвет поводья из рук седока и помчит куда глаза глядят.

Рана на предплечье открылась, и вид крови немного отрезвил Полуликого. Он размотал неловко наложенную Питером повязку. Мальчик так спешил ему помочь, не зная, что это не требуется, – эр-ланы легко останавливают кровь одним усилием воли. Несколько секунд Полуликий смотрел на яркие, точно губы, края рассеченной плоти – кто-то из швалей полоснул ножом, когда он оттолкнул их, чтобы помочь Питеру. Но сам-то он, сам… можно подумать, лучше?

Мальчик, появившийся из-за Барьера, дал ему имя, заботился о нем, был готов драться за него.

Полуликий прикрыл глаза здоровой рукой.

Распустить волосы, наречь тайным именем, даровать счастье… три ступени Единения, которые проходит каждая влюбленная пара – знание хранилось глубоко в сознании Полуликого, как и многие другие секреты эр-ланов, которые никто не мог у него отнять.

Неужели этот неловкий, порывистый юноша, вдвое младше него, с крупными, но удивительно ловкими руками и немым обожанием во взгляде – Дар Небес5?

Но когда Дебаты закончатся – и если все пройдет как надо – Полуликий избавится от своего уродства и вернется в клан полноправным эр-ланом. Их пути все равно разойдутся, раз и навсегда. И если бы только это!