Единственный последователь

– Ну да. Они полностью свое тело контролируют – настоящие эр-ланы, конечно. У Полуликого все стихийно проявляется, его никто использовать эти способности не учил. Поэтому он обычно выглядит на столько, на сколько внутренне себя ощущает. Разве не заметил, что в последние дни он как будто помолодел?

Питер смутился.

– Думал, мне показалось.

– Не показалось, – Инза длинно вздохнула и посмотрела на Питера как-то по-новому, словно бы оценивающе. – Эх, все так хорошо шло! Никогда еще не видела его таким довольным… как тебе вообще удалось распустить его волосы, чудик? Они очень хитро закреплены, этот секрет только сам эр-лан может кому-то доверить, как часть сближения, ну, ты понимаешь… а ты вот так – раз, дернул и все?

Питер почувствовал, что неудержимо краснеет.

– Да не знаю я! Просто потянул, совсем легонько! Мы можем перестать обсуждать эту тему?! Тут есть и другая проблема.

Он рассказал о разгроме, который они застали, вернувшись в Башню и о гибели Милли.

– Ну, этому горю легко помочь, – Инза запустила свой экран и поколдовала над ним.

Тут же из пресловутой камеры выскочило новое морфо-кресло и начало нарезать по залу восторженные круги.

– Это… – Питер боялся верить своему счастью.

– Это теперь будет Милли, – снисходительно объяснила Инза, – не переживай – все, что происходит в Башне, пишется в центральную базу данных, в том числе и бэкапы всего оборудования… так что эти поганцы, в отличие от нас, практически бессмертны.

Кресло подлетело к Питеру, тот поспешно уселся и начал его гладить, словно компенсируя случившееся. И тут его осенило.

– Погоди… но если все абсолютно записывается, мы можем увидеть, кто здесь был!

Инза развела руками.

– Увы, когда ты здесь появился, Полуликий отключил эту функцию. Иначе за тобой давным-давно уже явились бы из Главной, а у нас были бы неприятности куда крупнее, чем убитое кресло.

Питер со вздохом потер лицо руками. Отросшая щетина кололась, напоминая, что давно пора побриться. Полуликому эта процедура не требовалась, но Инза одолжила Питеру специальный прибор, которым он пользовался не без опаски. Впрочем, как и своеобразным отхожим местом.

– Инза…

– Ммм?

– Почему вы позволили мне остаться? – раньше Питеру это не приходило в голову, но сейчас в памяти всплыл разговор, который он невольно подслушал «во сне». – Я помню, сначала ты говорила, что вы вернете меня за Барьер… а потом уже и речи об этом не заходило.

Инза покосилась на него, кусая губы.

– Дело в Полуликом, да? Зачем я ему понадобился?

– Спроси его сам.

– Я спрашиваю тебя. Мне угрожает опасность?

– Нет! – поспешила заверить его Инза. – Ни я, ни он никогда не сделали бы ничего, что бы тебе навредило. Правда. Могу поклясться, если хочешь.

Она подняла изукрашенную татуировками руку и улыбнулась обычной лучезарной улыбкой.

Словам ее Питер поверил.

А вот улыбке – нет.

9

Полуликий еще раз убедился, что дверь заблокирована и вздохнул с облегчением. Почему-то именно здесь, в крошечной дезинфекционной комнате, которую Инза грубовато называла «дезькой», он чувствовал себя спокойнее, чем в собственном жилище.

Особенно в последние пару недель, которые Питер периодически ночевал в его кровати. Естественно, она входила в цикл дезинфекции каждый раз, когда с нее вставали, да и Питером Полуликий не брезговал… и все-таки ему не хватало уединения, когда есть место, которое принадлежит только тебе. Где можно спрятаться от всего мира.

Он провел ладонью над клинером и тот послушно принял форму огромной, глубокой чаши. Зеленоватая вода, бурля, начала заполнять ее, и Полуликий снова вздохнул. Каждый вздох словно снимал один из зажимов, которыми было сковано его тело. Медленно развязал пояс, бросил на пол, за ним последовало верхнее одеяние, потом черная нижняя рубашка, сапоги и штаны. По мере того, как тело обнажалось, на душе тоже становилось легче и спокойнее.

Эта одежда, необыкновенно удобная и легкая, казалась Полуликому тюрьмой. Он потребовал одевать его так, едва начал говорить, и вот уже сорок лет эти цвета были его угрюмыми спутниками. Синий и черный, черный и синий… ни единого украшения, никакой вышивки, положенной любому члену клана по праву рождения. Еще ребенком он поклялся, что изменит это и сейчас был близок к цели, как никогда.

Ноги противно ныли – особенно сильно спереди, в точке, где мышцы бедер крепились к коленным суставам. Боль возникала после нервного перенапряжения и мучила Полуликого с раннего детства. Он никогда никому не говорил о ней – стыдился своего тела, не способного, как у «нормальных» эр-ланов, исправить мелкий дефект самостоятельно. К тому же настройщики, которыми пользовались сеги, все равно не подходили для его метаболизма.

Спасали отдых, расслабление или вот как сейчас – теплая ванна.

Он медленно опустил ноги в импровизированный бассейн и прикрыл глаза, чувствуя, как по щиколоткам и икрам поднимается приятное тепло. Поболтал ступнями, получая огромное удовольствие от упругого сопротивления воды. В омовениях не было нужды, Полуликий совершал их редко и потому смаковал каждый миг.