Эдера 2

— Не думаю, что у вас были причины, чтобы пускаться в такое опасное и долгое путешествие... Не так ли, синьор? — спросил он, лукаво посмотрев на Манетти.

Тот неожиданно возразил:

— Не так.

Отторино насторожился.

— То есть...

— Я выяснил кое-какие обстоятельства пребывания Андреа в Палермо, такие, которых он и сам не знает,— сказал сыщик, — и они мне кое-что прояснили...

— Вот как?

В этом коротеньком вопросе, скорее — брошенной реплике графа послышалось скрытое напряжение.

— И какие же такие обстоятельства?

— Дело в том, что мой друг действительно не мог быть у проститутки по кличке «Лошадка»,— произнес сыщик очень серьезным голосом.

— О, — граф улыбнулся, — я понимаю, что подобные вещи бросают тень на репутацию людей... Да они бы бросили тень на репутацию кого угодно, не только вашего и моего друга Андреа, — добавил он, — и, как мне кажется, вы просто хотите его выгородить... Будем же снисходительны к чужим грехам, — добавил граф безмятежно,— у кого из нас их, спрашивается, нет?

— Дело в том, что Росси заплатил проститутке полмиллиона лир,— очень серьезно продолжал Манетти, недовольный тем, что собеседника эти обстоятельства, вроде бы, не интересуют,— и она...

— Росси заплатил проститутке? А я-то думал, что Андреа смог сделать это и без него...

На устах графа появилась самодовольная улыбка.

— Вы не поняли меня...

— Нет, синьор, я прекрасно понял, что именно вы хотели сказать.

— Дело в том, что...

Граф перебил рассказчика:

Вот что: давайте сперва выпьем, а потом вы продолжите... Хорошо?

Вино оказалось превосходным. Граф, перехватив инициативу разговора, начал рассказывать, какие чудесные у него виноградники на Юге, какое вино там делают, и какой это выгодный бизнес в Италии — виноделие. Он явно хотел перевести беседу в иное, более нейтральное русло, и Манетти прекрасно понял это.

«И почему это он так не хочет говорить о тех событиях? — подумал Манетти с тревогой,— ведь он утверждает, что Андреа — его товарищ, он всячески стремится показать, что прекрасно относится к нему... В чем же дело?! Нет, что-то тут не так,— подумал сыщик,— наверное, Отторино явно что-то темнит... Но что?..»

Дождавшись, пока дель Веспиньяни выговорится, Манетти, допив вино, поставил бокал и произнес:

— Но вернемся к нашим баранам... То есть, я хотел сказать — к моей поездке.

Лицо Отторино в одночасье стало серьезным.

— Ну, и каковы результаты вашего расследования, синьор?

— Неутешительны.

— Неутешительны — для кого?

— Наверное, для Росси,— ответил сыщик,— хотя, честно говоря, еще не знаю...

— Вы сказали,— произнес Отторино, возвращаясь к недавней теме разговора, — вы сказали, что этот проходимец Росси за что-то там заплатил...

Согласно наклонив голову, Манетти произнес:

— Да, он заплатил проститутке за то, чтобы она растворила в стакане вина Андреа таблетку какого-то снотворного... То есть, не снотворного, а какого-то лекарства, которое не только клонит ко сну, но и действует на психику...

Отторино, дружески улыбнувшись, произнес:

— О, это напоминает мне истории при дворе Цезаря Борджиа... Отравленное вино, коварство, тайные замыслы врагов... Друг мой,— неожиданно фамильярно сказал он, — теперь не шестнадцатый век, хотя это, конечно, заслуживает сожаления, сейчас никто не будет действовать такими кустарными способами... Рыцари плаща и кинжала, эпоха отравленных перчаток и тайных убийств уж закончена. И к чему это было делать?

— Но, тем не менее, это так,— продолжал упрямо настаивать сыщик.

— У вас есть какие-нибудь доказательства;

— Конечно?

— И какие же?

— Я разговаривал с той самой проституткой по кличке «Лошадка»,— произнес сыщик,— в номере которой и был арестован Андреа под видом Барцини...

Отторино расхохотался.

— Вы думаете, ей можно верить?

— По крайней мере, мне так показалось.

— Ну, — ответствовал граф, наливая еще вина себе и своему гостю, — эта девица — проститутка, то есть, отдает свею честь, честность, любовь за деньги. Вчера ей заплатил Росси — она вбросила в его вино какую-то отраву, завтра...— и тут Отторино внезапно осекся.

— Вы что — хотите сказать, что я, желая спасти репутацию своего приятеля, заплатил ей за то, чтобы она утверждала, будто бы Андреа не было с ней? — осведомился сыщик.

Граф устало вздохнул.

— Я этого не говорил... В конце-концов, — он устремил взор в сторону гостя, — в конце-концов, синьор, наш разговор все больше и больше начинает походить на допрос... Вы что — подозреваете меня в причастности к этому аресту Андреа?

Это был прямой, и потому — целиком безошибочный ход, и Манетти никак не мог ожидать его.

Он молчал.

А Отторино, понимая, что инициатива теперь перехвачена, продолжал:

— Вы, синьор, приехали ко мне на яхту, предварительно даже не позвонив, не известив меня о своем намерении, чтобы это сообщить? Но разве не я, бросив все свои дела, тут же полетел на Сицилию, едва только узнал об аресте Андреа? — спросил он и тут же сам себе ответил: — Я. А вы в это время сидели в Риме...

— Я этого не знал...