Эдера 2

— Да, у синьора Отторино завтра действительно сорокалетие... 

— Так вот, понимаете ли...

Собеседник довольно неожиданно перебил Андреа:

— И что?

— Дело в том, что я никак не могу припомнить, когда я был обязан чести познакомиться с синьором дель Веспиньяни...

— Это ничего не значит,— оборвал его собеседник, — если синьор Отторино пригласил вас, стало быть, вы нанесете ему большую душевную травму, если откажетесь от приглашения...

— Но может быть, тут какая-то ошибка?

— Ни в коем случае.

— Но ведь я никогда и не встречался с этим синьором! — в сердцах воскликнул Андреа.

— Тогда, значит, синьор дель Веспиньяни встречался с вами,— послышалось из трубки,— И вы просто забыли об этом... О-о-о, синьор дель Веспиньяни все знает, все помнит... А если что-нибудь и забывает, то для этого есть его личный секретарь, то есть я — Джузеппе Росси, к вашим услугам, синьор... простите, а вас зовут...

— О, извините, что я сразу же вам не представился,— произнес Андреа, — тысяча извинений! Меня зовут Андреа Давила.

— Стало быть, синьор Давила, мы с нетерпением ждем вас... Кстати, а вы женаты?

— Да,— растерянно протянул Андреа.

— Вас и вашу жену на борту нашей яхты завтра... И просьба не опаздывать!

— Хорошо,— ответил вконец растерянный Андреа и положил трубку.

После этого телефонного разговора Андреа долго сидел, не зная, что и сказать Эдере — та сидела напротив, вопросительно глядя на мужа.

Наконец, он поднял взгляд.

— Ну, что?

Андреа поморщился.

— Ничего не понимаю... Во всяком случае, с полной определенностью могу сказать только одно — это никакая не ошибка.

И он коротко пересказал Эдере содержание телефонного разговора — впрочем, он мог бы этого и не делать, потому что Эдера и так все прекрасно поняла.

— И что же ты думаешь?

Андреа лишь передернул плечами.

— Понятия не имею.

— Может быть, не пойти?

— Может быть... Но это будет по крайней мере невежливо,— ответил Андреа.

С минуту помедлив, Эдера сказала:

— Тогда, наверное, есть смысл сослаться на какую-нибудь уважительную причину...

— Например?

— Ну, например — на занятость или на болезнь,— ответила та.

Отрицательно покачав головой, Андреа категорично произнес:

— Не пойдет.

— Почему? — поинтересовалась Эдера, поправляя прическу.

— Никогда нельзя ссылаться на такие вещи,— ответил Андреа.

— А то действительно заболеешь?

— Совершенно верно.

— А ты что-то в последнее время стал очень суеверен,— заметила Эдера.

Андреа только промолчал в ответ.

Эдера, налив себе еще чаю, вопросительно посмотрела на мужа и поинтересовалась:

— Ну, так что?

— В смысле?

— Налить и тебе?

Андреа улыбнулся.

— А-а-а, ты об этом...

— Да, дорогой... Так налить?

Он немного помедлил, после чего сказал:

— Пожалуй...

Когда чай был налит, Андреа произнес:

— Знаешь что — я думаю, что нам все-таки не стоит принимать это приглашение.

— Вот как?

— Да.

— Но почему?

— Просто я боюсь оказаться в смешном и глупом положении.— ответил Андреа.

Эдера наморщила лоб.

— Знаешь что, — сказала она в ответ, — а ты, пожалуй, и прав...

В то воскресенье утро было чистое и ясное — ни единого облачка на небе.

Среди коричневых и красных черепичных крыш, благоухавших ни с чем несравнимыми ароматами, в зыбкой ясности рассвета возникали улицы Виареджо.

По сути дела, Виареджо можно было назвать городком разве что с натяжкой: скорее, это была очень большая, очень разросшаяся деревня — и по внешнему облику, и, что самое главное — по укладу жизни. Неширокая главная улица, мощеная булыжником, облупленные двух и трехэтажные дома вдоль нес, сложенные из местного дикого камня, вечная грязь и мусор — такую невеселую, неприглядную картину можно наблюдать практически в любом небольшом городке не только на Юге Италии, где-нибудь в районе Брундизия или на Сицилии, но и тут, в благодатной и во всех отношениях благополучной Тоскане...

Мулы, пикапы и грузовые мотороллеры уже развозили по домам и магазинчикам парное молоко: животные неслись во всю прыть, позвякивая ручками бидонов, их облезлые бока хлестал кнут небритого, тяжело дышавшего погонщика.

На углу грязного бедного квартала, расположенного в двух шагах от центра, доили коров; богатые — по местным меркам, конечно, покупатели сами с утра могли выбрать корову и подоить ее собственноручно, искусно двигая стаканами, чтобы получилось больше молока и меньше пены.

Разносчики хлеба, босые, кособокие, со слезящимися глазами, шли на метущихся йогах неверными шажками, поя тяжестью чудовищно огромных корзин, вдавив голову в плечи,— корзина на корзине,- огромных, как китайские пагоды, распространяя сладковатый запах слоеного теста и поджаренного кунжута.

Андреа, сидя за рулем своей «альфы-ромео», в сопровождении Эдеры и Лало (жена с сыном сидела сзади, и Андреа всякий раз, бросая через зеркальце заднего вида в их сторону взгляд, улыбался), ехали в сторону моря — тот день было решено посвятить отдыху.

Путь был недолгий, однако дорога заняла почти час, потому что петляющее между горных утесов шоссе было узко и неудобно; каждый поворот на большой скорости таил в себе опасность...