Джессика

Малколм тут же вдавил тормоз с такой же силой, с какой только что жал газ, колеса завизжали, но тяжелая машина насквозь пролетела парковку, промчалась через главный вход, пересекла аллею, чудом разминулась с павильоном для пикников, пропахала траву и, наконец, остановилась почти на самом берегу озера.

Малколм выдохнул и медленно расслабил руки на руле. Огонек, за которым он гнался, по-прежнему оставался далеко впереди. На другом берегу озера. Но теперь Малколм понял, что это такое. Это был свет в окнах верхнего этажа их дома-башни.

Он медленно развернулся и поехал туда.

Малколм входил в дом с надеждой и страхом, не зная, что увидит. Внутри по-прежнему горел лишь один камин; свет в комнате наверху погас за миг до того, как Малколм открыл дверь.

Профиль Джессики на фоне пламени оставался темным, не позволяя различить детали.

— Ты так долго, — сказала она, поворачиваясь в его сторону, но он увидел лишь отсветы пламени на ее волосах.

— Я… немного заблудился, — Малколм попытался произнести это шутливым тоном, но у него не очень получилось — руки дрожали до сих пор. — Черт, я еле выбрался оттуда! Почему ты не сказала мне, что нельзя уезжать из парка?

— Ты пытался уехать…? Мне… просто не приходило в голову! Там же ничего нет! Зачем?

— Я думал, там за туманом что-то есть, — вздохнул Малколм, опускаясь на скамейку. — Или, по крайней мере, будет, если я это воображу, — и тут же он усомнился, что ей и в самом деле «не приходило в голову». Может, она просто не хотела говорить без необходимости, насколько мал и ограничен этот мир, в котором Малколм «может получить все, что пожелает»?

— Нет, — покачала головой Джессика. — То, что я вижу отсюда — это практически предел. Прости, я должна была тебя предупредить. Ты, наверное, испугался, да?

— Не без этого, — проворчал Малколм. — Я ведь… мог застрять там навсегда, да?

— Рано или поздно ты бы, наверное, нашел дорогу сюда.

— Свет в окнах, да. Это меня и спасло. Но… это только дорога сюда, так? А во внешний мир я бы уже не вернулся? Если бы не успел до рассвета?

— Малколм, ты что, в чем-то меня обвиняешь?

Обида в ее голосе показалась ему наигранной.

— Просто рассуждаю вслух, — ответил он. — Тебя бы вполне устроило, если бы я остался здесь с тобой навсегда. Поэтому ты и предложила мне покататься. И не предупредила, что будет, если укатиться слишком далеко.

— Я… не собираюсь удерживать тебя ни силой, ни хитростью, — Джессика постаралась произнести это с максимальной твердостью, но ее голос дрогнул. Однако она столь же решительно добавила: — Можешь уйти прямо сейчас, если хочешь.

— Да, — ответил Малколм, — возможно, именно так мне и следует поступить.

Он поднялся со скамейки и пошел к выходу. Он не был уверен, что произойдет, если он выйдет за дверь — Джессика всегда уходила, точнее, исчезала на рассвете первой, после чего он просыпался. Если же он попытается прервать свидание сам, не дожидаясь конца ночи… по крайней мере, в машине у него проснуться не получилось…

— Малколм! — услышал он за спиной.

В этом крике было столько отчаяния, что он обернулся.

— Почему, когда у людей все хорошо, им надо все портить, глупо идя на принцип друг перед другом? — воскликнула она. — Кому от этого польза? Я была неправа, прости меня, пожалуйста. Только вернись. Ты так нужен мне! Я же люблю тебя, Малколм!

Он медленно пошел к ней, но не сел на свое привычное место слева (почему-то он всегда садился слева от Джессики, как в самый первый раз, когда она была для него всего лишь фотографией на спинке скамейки), а прошел мимо нее и опустился на скамейку справа, со стороны камина. Ему нужно было увидеть ее лицо. Джессика повернула к нему голову, и в ее взгляде читались те же чувства, с которыми только что вошел в эту комнату он сам — надежда и страх.

Нет, все оказалось не так плохо, как он боялся. Он не увидел гнилого мяса, свисающего с костей черепа, мутных белесых глаз, копошащихся червей и что там еще показывают в фильмах про живых мертвецов (может ли он, кстати, чувствовать запах в этом мире? пока не чувствовал ни разу — как, впрочем, и в обычных своих снах). Но пятно на левой скуле не исчезло и не стало меньше. Может быть — хотя он не был в этом уверен — оно даже чуть-чуть увеличилось.

Джессика поняла по его лицу, что он видит, и надежда в ее взгляде погасла.

— Все плохо, да? — обреченно спросила она.

На Малколма снова накатила горячая волна жалости. Но в то же время он не мог отвести взгляд от признаков разложения на ее лице.

— Совсем не все плохо, — сказал он. — Но… знаешь, Джесс, я думаю… нам надо какое-то время… — «пожить раздельно», вновь подсказал ехидный внутренний голос. «Прямо как в пошлых фильмах». — В общем, сделать перерыв, — сформулировал он. — А я буду каждый день смотреть на твое фото и думать, какая ты на самом деле. И тогда это… что я вижу сейчас… уйдет, и все будет, как раньше. Я надеюсь, — честно добавил он.

— И сколько мне придется ждать?

— Я не знаю, — пожал плечами Малколм. — Полагаю, пока я не соскучусь достаточно.

— Или наоборот, — печально произнесла Джессика. — С глаз долой — из сердца вон, так?