Дым отечества

Когда герцог говорил со своим незадачливым зятем, он был уверен, что Петруччи — тот самый «свидетель убийства», о котором ему поведал король Галлии, и, конечно же, человек Тидрека. После того, как Мигель — потратив на это три дня — выяснил, только приблизительно, заметим, у кого из владетельных и влиятельных особ полуострова Бартоломео Петруччи бывал и гостил, кому оказывал жизненно важные услуги… после этого список вырос и теперь не включал разве что собственную семью сиенца, с которой он решительным образом не поддерживал никаких связей, даже тайных, да кровников этой семьи, которых в Бартоломео да Сиена интересовала только фамилия. Сама семья Корво, как выяснилось, должна была синьору Петруччи не только за жизнь Марио Орсини. Еще и за одного из Монкада, еще и… тут впору было хвататься за голову или беспомощно разводить руками — сестре герцога, смертно боявшейся повторного выкидыша, вездесущий «универсальный человек», как вполне всерьез назвал его один из солидных профессоров теологии, посоветовал некие травы, самые вроде бы обычные — шалфей и авраамово дерево, — после чего та вполне успешно родила сына. Герцогу казалось, что покинувший Рому — покинувший ради визита к Варано, как удалось узнать, — синьор удивительно схож с наполовину выбитым зубом. И кровоточит, наполняя рот мерзким медным привкусом, и скрипит, и шатается… надо бы выдернуть, но как-то неохота.

А теперь вот, извольте быть счастливы. Книжная лавка. Гнездо для сборки меда. Одинаковые печатные книги… тут и без Гая все ясней ясного. Страница, строка, слово. Или страница, строка, слово, буква. А лучше вперемешку, договорившись заранее. Такой шифр не разберет ни один книжник — ну перехватят послание или голубя, все равно ничего же не поймут до Второго Пришествия, когда все тайное станет явным. И не догадаются, что делать — потому что Священное Писание могут еще попробовать, а вот искать какой-нибудь дурацкий миракль на аурелианском или очередную проповедь о пользе добрых нравов, отпечатанную в Венеции в прошлом году, в голову не придет. Простой такой способ. Такой же простой, как идея сделать в уже раненом человеке еще одну дыру, чтобы выпустить лишний воздух из легкого. Синьор Петруччи был везде. Советовал, помогал, делился идеями и рецептами,

лечил, заботился о бедных, получал письма со всей Европы и Африки, а временами и из Азии. От ученых, инженеров, философов, теологов, отцов Церкви и еретиков…

— И с кем из них он состоит в переписке?

— Со всеми.

— А городские больницы для бедных?

— Все три. И больница Святого Фомы. К лазаристам его просто не пустили.

— Как часто он там появляется?

— Не реже раза в неделю, обычно — чаще. Лечит, иногда приводит знакомых врачей. Иногда — знакомых небедных людей, чтобы дали денег.

— Кого? Это всегда оказывался неправильный вопрос — «кому», «кого», «с кем». Уважаемых людей Города не пугали, напротив, якобы собирали рекомендации, чтобы довериться почтенному ученому синьору, и они были откровенны. Так, что получалась какая-то новая грамматика: кому — всем, с кем — со всеми… А дальше уже не склоняется: когда — все время, где — повсеместно.