Двор Ураганов

– Разве зрелище казни вас не позабавит? Только что вы наслаждались морской баталией. Я думала, вы любитель… гм… острых ощущений.

– Насилие может быть возвышенным, если проявляется естественным образом: природа каждый день показывает нам тому примеры. Но оно отвратительно, когда применяется искусственно к жертве, не способной себя защитить. В этом разница между охотой и бойней.

По собранию пробежал шепот, гримаса разочарования застыла на лице герцогини. Расценивая ее метод как «отвратительный», Бледный Фебюс оскорбил шведку, открыто, на глазах у всех. В мысли о том, что иногда насилие может быть «возвышенным», кроется жестокое видение мира, рассуждение, которого мог бы придерживаться Тристан де Ля Ронсьер и которое я никогда не понимала… до сегодняшней ночи, когда при штурме случился момент крайней экзальтации, состояния, близкого к «возвышенному»…

– Довольно разговоров! – прервала Ульрика Гюстафссон, заставляя свои губы, тронутые голубоватой помадой, сложиться в любезную улыбку. – Главное, дорогой Фебюс, это то богатство, которое я могу вам предложить, верно? Золотые дукаты, предназначенные для оплаты услуг канадцев, составят мой трофей. Я привезла из Швеции сорок тысяч – более чем достаточно, чтобы опередить всех избранниц, вместе взятых! Внесите кофры!

Я не могла поверить своим ушам – шведка назвала сумму, равную в точности той, что я отняла в качестве добычи у Александра. Подумать только, а я уже видела себя победительницей… Но сдаваться еще рано!

– И у меня тоже сорок тысяч золотом к вашим услугам, месье! – выкрикнула я. – Но не в дукатах, а в луидорах.

Я подала знак корсарам «Невесты в трауре» принести сундуки Александра, в то время как луветьеры графини расставляли на палубе ее кофры. Вскоре восемьдесят ящиков с сокровищами выстроились в два ряда друг против друга, как две линии противника в сражении, по результатам которого одна из избранниц будет приговорена к смерти.

Первая в атаку бросилась Ульрика:

– Мое золото пересекло полмира вместе со мной до того, как попасть в ваши руки, Фебюс. Что, конечно же, удесятеряет его стоимость по отношению к луидорам, сбором которых француженка ограничилась здесь.

– На вашем месте, герцогиня, я бы не говорила о ценности, – не осталась я в долгу. – Сомневаюсь, что золото королевства Швеции сравнится с чистотой монет, отчеканенных королевским банком Франции. Вот уже несколько веков подряд Версаль напрямую из Америки получает драгоценный металл, но я не совсем понимаю, к каким шахтам вы, скандинавы, имеете доступ в вашем уголке ледяного массива. К тому же я не ограничилась сбором, как вы выразились. Я принимала участие в игре. Я выполнила требуемые условия для совершения подвига. Я взяла корабль на абордаж, в отличие от вас.

Аристократка презрительно рассмеялась. Однако я услышала в ее голосе едва заметные нотки паники. Верные луветьеры, доведенные до точки, готовы были взорваться; их пальцы нервно сжимали рукояти хлыстов, свисавших с поясов.

– Вы взяли корабль на абордаж? Смех да и только! Сундуки попали к вам без единого выстрела с обеих сторон, что вызывает определенное подозрение. Это все, что угодно, но только не абордаж. Тот французский вампир, брошенный в темницу «Ураноса», похож на робкого влюбленного. Я видела, как он смотрел на вас… и как вы смотрели на него. Вы! – Ульрика направила на меня указательный палец, удлиненный голубым ногтем. – Хотите заставить Бледного Фебюса поверить, что ваше сердце свободно? Но оно же давно занято, признайтесь!

– Это все ваши фантазии, – ополчилась я, решив защищаться до конца.

Я искоса взглянула на капитана, чтобы проверить его реакцию, – он оставался безучастным. Однако шведка коснулась болезненной точки: у меня не было чувств к Александру, но Бледному Фебюсу достаточно допросить виконта, чтобы получить признания в пылкой страсти, и, хотя наша идиллия существовала только в помутненном сознании де Мортанжа, его свидетельские показания, конечно, сыграют против меня.

– В моей стране есть специальное слово для описания таких девиц, предлагающих свои прелести нескольким мужчинам сразу. – Губы шведки, едва тронутые помадой, скривились, готовясь выплюнуть яд: – Slampa! Как бы получше перевести на французский? Сука? Или шлюха?

Поппи вполголоса выругалась, я удержала ее от дальнейших действий. Как и в словесных поединках в Версале, я сама должна защитить себя. Разница лишь в том, что сегодня ночью, на этой заиндевелой палубе, где отражалась луна, перед обширной, закутанной в теплые одежды ассамблеей, я спасала не только свою честь, но и свою жизнь.

– А вы подскажите мне: как перевести на шведский «вырождение породы»?

Зрачки Ульрики сократились, клыки нависли над губой.

– Что? – прорычала она.

– Вы критикуете мои обычаи, ничего не зная о них. Но ваши известны всем. Вы хвастались, что были трансмутированы кровью родного дяди Карла XII. Эта кровосмесительная трансмутация породила бессмертную, хилую и слабоумную, неспособную выполнить даже несчастный абордаж. Вот что происходит, когда смешивается одна кровь в семье – кровосмесительное вырождение.