Двойные стандарты

– Начать хотя бы с того, что он обращается с вами совсем не так, как с другими своими женщинами.

– О, да. С ними он такой милый! – с горечью воскликнула она.

– Вот именно, – согласилась Мэри. – Ник всегда относился к своим женщинам с любезной снисходительностью… точнее, со снисходительным безразличием. Пока роман продолжается, Ник внимателен и очарователен. Когда женщина начинает ему надоедать, он вежливо, но решительно вычеркивает ее из своей жизни. На моей памяти ни одной женщине не удавалось зацепить его. Желание, привязанность, но не более. Я видела, как они лезли из кожи вон, только бы заставить его ревновать. А его это лишь развлекало, а иногда вызывало раздражение. Теперь возьмем вас.

Лорен вспыхнула – ее тоже отнесли к числу женщин, с которыми спал Ник, но она понимала, что отрицать очевидное бесполезно.

– Вы, – спокойно продолжала Мэри, – заставили его разозлиться по-настоящему. Он зол – и на вас, и на себя. Тем не менее, он ведь не попытался от вас избавиться; даже не отправил назад к Джиму. Не кажется ли вам странным, что он не захотел вернуть вас на старое место, чтобы просто вызвать, когда этот Росси действительно позвонит?

– Наверное, он держит меня наверху для того, чтобы отыграться, – мрачно предположила Лорен.

– Возможно, так оно и есть. Возможно, он пытается отомстить вам за те чувства, которые вы в нем пробудили. Или хочет найти в вас недостатки, чтобы эти чувства угасли. Не знаю… Ник – сложный человек. Джим, Эрика и я – его близкие друзья. Тем не менее, он держит нас на некотором расстоянии. Он никому не открывается до конца, даже нам. Почему вы так на меня смотрите? – вдруг спросила Мэри.

Лорен вздохнула.

– Мне кажется, вы рассказываете все это не той девушке. Вы ошиблись. Расскажите это не мне, а Эрике.

– Не говорите чепухи…

– Неужели вы не читали статью в газете про вечеринку в Харбор-Спрингс несколько недель назад? – Смутившись, Лорен не находила в себе сил смотреть в глаза Мэри. – Я была с Ником в Харбор-Спрингс, и он отправил меня домой, потому что должна была приехать Эрика. Он сказал, что она «деловой партнер».

– Но так оно и есть, – возразила Мэри и крепко сжала руку Лорен. – Они близкие друзья и деловые партнеры – но ничего больше. Ник входит в совет директоров корпорации ее отца, а тот, в свою очередь, заседает в совете директоров «Глобал индастриз». Эрика собирается купить у Ника тот дом на озере. Он всегда ей нравился; наверное, в тот день она приехала туда, чтобы завершить сделку.

Какое облегчение, какое счастье! Сердце Лорен воспарило, хотя внутренний голос предостерегал, что надежды на любовь Ника у нее по-прежнему нет. Но, по крайней мере, Ник не уложил ее в постель своей подружки в ее же доме! Дождавшись, пока Рикко принесет им еду, она спросила у Мэри:

– Давно ли вы знаете Ника?

– Очень давно, – ответила та. – Я пришла работать бухгалтером к его отцу и деду, когда мне было двадцать четыре. Нику тогда было четыре года. А через полгода после этого умер его отец.

– Какой он был в детстве? – Лорен отчаянно хотела узнать как можно больше об этом загадочном и сильном мужчине, который, сам того не желая, завладел ее сердцем.

Улыбнувшись, Мэри пустилась в воспоминания.

– Мы звали его Никки. Вы даже не представляете, какой это был очаровательный чертенок! Высокомерный, как и его папа, и временами жутко упрямый. Крепкий, веселый и смышленый малыш – таким гордилась бы любая мать. Кроме его собственной, – добавила Мэри, и ее лицо вмиг помрачнело.

– Расскажите о его матери! – попросила Лорен, вспоминая, с какой неохотой говорил о ней Ник в Харбор-Спрингс. – Он почти ничего не рассказывал о своей маме.

– Удивляюсь, что он вообще раскрыл рот. Ник никогда не говорит о своей матери. – Взгляд Мэри затуманился – перед ней вставали картины из прошлого… – Его мать была поразительно красивая женщина. Кроме того, она была богата, избалована, капризна и спесива. Все равно, что шарик на рождественской елке: на вид красивый, но хрупкий и пустой внутри. Но Никки обожал мать, несмотря на все ее недостатки.

А когда отец Никки умер, она просто ушла, оставив мальчика с дедом и бабкой. Шли месяцы после ее ухода, а он все сидел у окна и выглядывал, не возвращается ли она домой. Он понимал, что папа умер и больше к нему не вернется, но отказывался верить, что теперь не будет также и мамы. Он никогда о ней не спрашивал; просто ждал. Я ошибочно думала, будто бабка и дед не разрешают ей приходить и, если честно, осуждала их за это – как выяснилось потом, совершенно несправедливо.

В один прекрасный день, месяца за два до Рождества, Никки вдруг перестал сидеть у окна и развил бешеную активность. С момента смерти отца прошел почти год. А мать снова вышла замуж, и у нее только что родился сын – хотя мы-то ничего про младенца не знали. Ну так вот, Никки превратился в сгусток энергии. Он хватался за любое поручение, лишь бы заработать несколько центов. Деньги он копил и за две недели до Рождества уговорил меня поехать с ним по магазинам, чтобы купить «очень-очень особенный» подарок.