Двойные игры адвоката

– А вы не думали, что та шапочка, которую изъяли на месте происшествия, вовсе не принадлежит Ушакову? – задумчиво спросила она. – Откуда, если подумать, ей там взяться? Вы хотите сказать, что шапка месяц болталась на ветке дерева, и никто ее не взял?

– Ничего не могу сказать. Но я далек от мысли, что Аркадий Александрович подбросил ее туда специально. Ведь вы так не думаете?

Дубровская отрицательно покачала головой. Вряд ли бы Серебровский стал этим заниматься. Позиции обвинения были слишком сильны и без того.

– Ну, вот видите! Значит, в чем-то мы единодушны, – улыбнулся сыщик. – А принадлежала ли шапочка Ушакову или ее забыл в кустах еще какой-то бродяга, нам даст ответ эксперт. Поверьте, никто не собирается фабриковать улики против вашего клиента. Кстати, вам никто не мешает предоставить следствию доказательства защиты.

Последняя лукавая шпилька пришлась прямо в цель. У Елизаветы не было пока никаких доказательств защиты. В пользу Ушакова говорила только ее интуиция. Но интуиция, как уже поняла Лиза, дама ненадежная. Еще недавно она нашептывала Дубровской нечто противоположное.

– Полная чушь! – высказался по поводу находки Серебровского Ушаков, которого Лиза решила навестить в следственном изоляторе. – На мне не было никакой шапочки. Тот парень с ножом действительно был в шапке. Но он смылся быстрее, чем я успел его задержать. Не стал бы он возвращаться на место своего паскудства только для того, чтобы повесить шапку на ветку.

– Если это не ваша шапочка, стало быть, опасаться нам нечего. Значит, волос тоже принадлежит не вам, – просто сказала Дубровская, хотя где-то в глубине души у нее все-таки оставались кое-какие сомнения. Ушакова вряд ли можно было назвать человеком, к которому испытываешь безграничное доверие. Он был многократно судимым вором-рецидивистом. Про таких, как он, говорят, что он прошел огонь, воду и медные трубы. Верить ему на слово могла бы лишь легкомысленная дурочка. Дубровская себя таковой не считала, хотя признавала, что фокус с кошельком произвел на нее впечатление.

Они сидели в следственном боксе – крошечном помещении, обстановку которого составляли стол и табурет, намертво прикрученный к полу. Сам Ушаков находился, как зверь, в клетке под замком. В его распоряжении имелось около метра площади бокса. Понятно, что сидеть в положении, когда коленки упираются в решетку и нет возможности встать и сделать для разминки пары шагов, было физически непросто. Ушаков во время разговора несколько раз вставал, разминая затекшие ноги и руки. Дубровской в этом смысле было легче. Она находилась на свободе. И хотя ее взгляд упирался в окно, за которым не было видно ни неба, ни улицы, одна сплошная кирпичная стена, Лиза знала, что спустя час она выйдет на нагретую весенним солнцем улицу, вдохнет аромат пробуждающейся земли и будет счастлива. Однако здесь, в холодных казенных стенах, выкрашенных в безобразный зеленый цвет, времен года не существовало. Здесь время текло по-особенному.

– Не верю я этому Серебровскому, – говорил Ушаков. – Мне он сразу не понравился. Как пить дать, что-то намухлевал с этой шапкой.

Дубровская пожала плечами. Ей не хотелось спорить с клиентом, разрушая тот непрочный мостик доверия, который между ними наконец образовался. Какой смысл было доказывать Ушакову, что Серебровский в любом случае чист от подозрений? Аркадий не был знаком с позицией защиты, чтобы его можно было упрекнуть в том, что злосчастную шапку он подбросил специально. Скорее всего, он обнаружил этот предмет случайно. Каждый день, минимум два раза в сутки, он проходил по территории парка и, возможно, под наплывом воспоминаний решил еще раз осмотреть место происшествия. Шапка оказалась в ветке дерева, среди пожухшей листвы, поэтому на нее и не обратили внимания первоначально.

– Говорю вам, этот Серебровский не так прост и прозрачен, как кажется! У меня в таких делах глаз наметанный. Он просто возненавидел меня и желал бы, чтобы срок мне накрутили до максимума.

– Ну будьте же справедливы! – не выдержала Дубровская. – У него есть все основания ненавидеть вас. Он считает, что вы напали на его жену. Почему он должен относиться к вам объективно? Ведь он не видел человека, о котором вы говорите. Для него вы настоящий преступник, человек, из-за которого он едва не лишился жены!

– Он должен был видеть, что я не обыскиваю карманы его жены, не шарю в ее вещах! Он видел, что я не пытаюсь ее изнасиловать, наконец! Ведь это я ему говорил сразу, прямо на месте происшествия! Я не пытался убежать. Неужели и это ему ни о чем не говорит? Я предлагал ему догнать преступника. Но он вел себя как осел.

Ушаков в очередной раз встал с места, пытаясь успокоиться. Руки он продел через ячейки металлической клетки и сейчас походил на большую гориллу в зоопарке. Дубровской стало совестно за такое сравнение, но она успокоила себя тем, что ее клиент не подозревает о глупых мыслях своего адвоката.