Двойной фантом

Хотел было предложить фамильяру заглянуть в одну из соседних комнат, но тут же себя и одернул: нет, так неправильно. Мало того, что, судя по всему, за курсантами следит администрация — еще и я стану подсматривать? Ладно на уроках, там некий надзор за тобой подразумевается, но в свободное время — увольте!

«Я мог бы сперва убедиться, что вы не увидите ничего предосудительного, — не отступал дух, ухватившись за мою невысказанную мысль. — Или можно прямо испросить у кого-нибудь разрешения…»

Последний предложенный им вариант, пожалуй, мог оказаться вполне рабочим, но мне уже пришла в голову другая идея.

«Сделаем иначе, — заявил я. — Навестим Светку с Дашкой!»

Каратова и Карпенко, обе так пока и не вернувшие свои личности, оставались под Москвой, в родовом имении Миланы. Так-то мне в Первопрестольной теперь принадлежал личный особняк, но обжить его я толком не успел — только раз заглянул полюбоваться приобретением, даже не весь, возможно, оббежал. Да и штата прислуги при давно пустовавшем доме не держалось — только пожилой сторож из мастеровых, а времени заниматься наймом персонала у меня не было — пришла пора отправляться сюда, в Школу. Светке же с Дашкой требовался постоянный уход, так что я договорился с Воронцовой, что несчастные девушки пока поживут у нее.

Согласно нашему плану, Каратову с Карпенко должны были ежедневно (или, скорее, еженощно) навещать Фу и Оши. Мы надеялись, что совместными усилиями рано или поздно духам удастся девушек исцелить — как это однажды уже вышло со Светкой. Но тогда Оши помогал Тао-Фан, теперь же весь путь паре фамильяров предстояло пройти самостоятельно. Так что, хотя надежды на благополучный исход никто не терял, ждать быстрых результатов едва ли стоило…

«Сударь, Светлана Игоревна и Дарья Ильинична находятся в разных помещениях, — доложил мне между тем Фу. — Кого из них вы желаете видеть первой?»

«Светку», — не задумываясь, ответил я.

В моей голове тут же появилась картина знакомой комнаты. Почему-то я ожидал застать Каратову спящей, но девушка бодрствовала — если, конечно, можно так назвать ее нынешнее полуовощное состояние. Одетая в одно из домашних платьев Воронцовой, Светка неподвижно сидела на стуле, положив руки на колени и бессмысленно глядя в никуда. Справа и слева от нее поднимался дымок от курящихся благовоний: смесь, составленная Ясухару и Златкой, уберегала пациентку от приступов непереносимой муки. Увы, на что-то большее волшебный кумар был неспособен.

Сердце мое болезненно сжалось — как и всякий раз, когда мне доводилось видеть пустые глаза Каратовой.

«Сударь, проекция!» — напомнил мне Фу — не сразу, выждав с минуту.

«Ах, да…» — засмотревшись на девушку, я едва не забыл, зачем все это было затеяно.

Сложив должным образом пальцы, я обратил взор на полированную поверхность письменного стола. Проекция возникла сразу! Пока полуразмытая, чужой человек Светку на ней, наверное, и не узнал бы, но возникла!

«Есть контакт!» — в смешанных чувствах сообщил я фамильяру. Успех не мог меня не радовать, но едкая горечь от увиденного никуда, понятно, не делась…

А затем в «кадр» вдруг вбежала одна из горничных усадьбы, ухватив за руки, вынудила Каратову встать со стула и зачем-то начала задирать подол Светкиного платья.

— Эй, что она там творит?! — вытаращив глаза, в голос воскликнул я.

Услужливый Фу увеличил изображение, и я увидел, что девушка обмочилась.

— Стоп! Выключите! — в бессильной ярости сжав кулаки, рявкнул я фамильяру. — Немедленно!

Фу послушно прервал трансляцию.

Я же емко, но отнюдь не коротко высказался о том, что думаю о магии, холопских печатях, купцах-работорговцах и спятивших Князьях духов. Если астрал и впрямь столь всепроникающ, как о нем говорят, Адамов и Тао-Фан в Пустоте наверняка меня услышали.

* * *

Не в силах долее находиться запертым в четырех стенах, я вышел на открытый воздух и спустился к морю. Похоже, начинался шторм. Небо потемнело, хотя час был еще далеко не поздним, не на шутку разошедшийся ветер одну за одной накатывал на прибрежные скалы и камни пляжа высокие волны, разбивавшиеся там мелкими седыми брызгами. Над самой водой бешено носились крикливые чайки. Еще какая-то морская птица, пожалуй, чуть помельче них, с белым брюшком и светлыми снизу и черными сверху крыльями весело нарезала круги чуть выше.

— Буревестник, — послышалось у меня за спиной.

Я обернулся: сзади стояла Воронцова.

— Что — буревестник? — переспросил я, нахмурившись.

— Птичка, на которую ты загляделся — называется буревестник.

— Никуда я не засматривался, — буркнул я.

— Ну, значит, мне привиделось, — не стала настаивать молодая графиня.