Дверь в преисподнюю

– По-моему, стихи удивительные, – высказал суждение король Александр. – Давно я не получал такого поэтического наслаждения. Жаль, что мы должны довольствоваться переводом и не можем в полной мере насладиться подлинником… Кстати сказать, я давно не слышал новых творений нашего уважаемого друга господина Ал-Каши. – Король отыскал взглядом поэта, который по обыкновению сидел в отдаленном углу стола, куда почти не достигал свет канделябров.

Ал-Каши послушно поднялся и без предисловий зачитал:

– Моя бутылка, верная жена,
Со мной в беде и в радости она.
И сколь ни пью, не иссякает влага,
Все пью и пью, и не встречаю дна.

Прочтя это четверостишие, последователь Омара Хайяма смущенно опустился на место. Король радовался, как дитя:

– Ну вот видите, друзья мои, какой у нас получился замечательный поэтический вечер! Все так хорошо, красиво и без взаимного «поедания»…

А Надя думала о том, что что-то тут не так. Это было то неприятное состояние, какое бывает у человека, который, выходя из дома, чувствует, что забыл что-то очень необходимое, но никак не может вспомнить, что же именно. И, как правило, вспоминает об этом весьма далеко от дома, когда вернуться уже нет возможности.

Вот с этим-то ощущением Чаликова и отправилась к себе в комнату, когда поэтический ужин наконец-то завершился.

x x x

Дубов, Беовульф и Грендель кружили по мрачным коридорам и все больше поддавались отчаянию – огонек в масляной лампе становился все тоньше и грозил вскоре совсем погаснуть, оставив путников в кромешной тьме затхлого каменного подземелья.

– Погодите, друзья мои, – сказал Василий, остановившись у очередной развилки, – давайте немного подумаем, а то мы просто бегаем по кругу безо всякого толка. Кажется, в этом месте мы уже в третий раз. A может, и не в этом…

– Пропадем, – безнадежно махнул рукой Грендель.

– Выкарабкаемся, – оптимистично возразил Беовульф, хотя прежней самоуверенности в его голосе не чувствовалось.

– Я так полагаю, что во всем виновата развилка, которой мы не заметили, когда пробирались на конюшню, – вслух размышлял Дубов. – Другой проход как бы вливался в тот, по которому мы шли, и тогда мы просто не обратили на него внимания. То же самое обратно – должно быть, мы освещали только одну стену и сами не заметили, как попали в другой тоннель. A потом, когда начались все эти ходы-переходы, то вместо того чтобы сразу вернуться назад, принялись по ним плутать. Вот и заблудились окончательно.

– И что же нам делать? – отчаянно провыл Грендель.

– Думать, разумеется! – заявил Василий. – Судя по всему, далеко уйти мы не могли – где-то здесь должны быть другие выходы в кремль.

– Только этого еще не хватало! – прогудел Беовульф. – Вы же видели, что там творится. В кремле то есть.

– A иначе мы тут просто задохнемся, – тихо промолвил Грендель.

– Уверен, что все эти ходы-переходы здесь не просто так, для красоты, – продолжал Дубов, – но каждый ведет в какую-то часть замка. Наверняка большинство ходов перекрыто, но, может быть, не все. Значит, нам нужно внимательно наблюдать, даже ощупывать стены – нет ли где какой двери или подъема наверх.

– Легко сказать, – безнадежно махнул рукой Беовульф.

– Делать надо! – неожиданно оживился Грендель.

– Ну так вперед, друзья мои! – Василий поднял светильник, будто боевой стяг, и двинулся вглубь очередного тоннеля.

Но не пройдя и десятка шагов, детектив споткнулся и чуть не упал.

– Лестница! – радостно крикнул Василий, и все трое стали осторожно подниматься вверх.

Лестница заканчивалась такою же площадкой, что у «конюшенного» входа, но никакой двери здесь не оказалось. Василий водил вдоль стены лампой, уже почти не дававшей света, и повсюду его взор натыкался на влажные камни, поросшие мохом и плесенью.

– Замуровали-таки, – с досадой проворчал Беовульф. – Гады ползучие, чтоб их…

– Стало быть, надо идти дальше, – с деланной бодростью сказал Василий. – Поищем другую лестницу.

Но тут силы оставили Гренделя. Он сел на верхнюю ступеньку:

– Идите без меня. A я останусь тут, и будь что будет.

– То есть как это останусь! – возмутился Беовульф. – Вместе пришли, вместе и уйдем. И потом, кто же князя Григория грызть будет – я, что ли, или боярин Василий? A ну пошли!

– Не могу, – прошептал Грендель. – Там, в хижине, остались мои стихи, передайте их королю Александру… – Поэт замолк и в измождении откинулся спиной к влажной стене. И тут слух Дубова, обостренный мертвящей тишиной подземелья, уловил какой-то еле слышный скрип. Детектив встал рядом с Гренделем и намеренно облокотился на стену – скрип послышался уже гораздо явственней.

– Господин Беовульф, подсобите, – попросил Дубов.

– Чего подсобите? – не понял доблестный рыцарь.

– Попробуйте подтолкнуть эту стену.

– A, ну так бы сразу и сказали. – Беовульф встал рядом с Дубовым, и они со свей силы налегли на стену. Раздался явственный скрежет, и стена подалась вперед. Еще усилие – и путники через открывшееся отверстие впали в некое темное помещение.

x x x