Дверь в лето

— Весьма возможно. Идите сюда, Миди, я покажу вам факты, которые меня самого сбили с толку, — он подошел к своему столу, выдвинул ящик и достал из него пачку карточек. — Вот. Две недели назад один мужчина подал жалобу на всех членов парламента за отчуждение его жены — и судья, как ни странно, начал процесс. Или вот. Патент на устройство для поворота земного шара, чтобы можно было растопить лед на полюсах. Утверждение патента отложили, но изобретатель заплатил свыше трехсот тысяч долларов за земельный участок на Южном Полюсе, пока не вмешалось налоговое ведомство. Теперь он подал в суд, и все склоняются к тому, что он выиграет. А здесь — известный священник предлагает для студентов высших школ практические уроки по так называемым брачным обязательствам. А здесь — совсем дикие сообщения: проект закона палаты представителей штата Алабама, отменяющий закон ядерной физики. Его формулировка однозначна, — он пожал плечами. — Едва ли можно представить что-нибудь глупее этого.

— Они сошли с ума.

— Нет, Миди. Один из них может считаться сумасшедшим, но все вместе — это поток леммингов, несущийся к своей гибели. Не пытайтесь возражать — я нарисую вам кривую.

Она посмотрела на кривую.

— Вы имеете в виду, что человек, купивший участок в Антарктике, находится где-то на этой линии?

— Он вносит свою лепту. Здесь, на этой кривой, знаменосец, глотатель золотых рыбок, факир-обманщик, танцор-марафонец и человек, который своим носом закатил горошину на горный пик. А вот вы сами на новой кривой — или будете на ней, когда я вас туда занесу.

Она скривила лицо.

— Это мне не нравится.

— Мне тоже не нравится, но здесь, к сожалению, все ясно так же, как в банковских махинациях; по крайней мере, для этого года. Человечество смахнет с лица волосы, прищипнет пальцами нижнюю губу и скажет: “Уабба, уабба, уабба”.

Она вздрогнула.

— У вас есть еще что-нибудь выпить? Потом я пойду.

— У меня есть лучшая идея. За то, что вы ответили на мои вопросы, я обязан накормить вас ужином. Скажите мне, куда бы вы хотели пойти, я смешаю для вас еще один коктейль.

Она прикусила губу.

— Вы ничем мне не обязаны. Я… я чувствую, что не в состоянии идти в ресторан. Может быть, я… я снова сделаю…

— Нет, вы ничего не сделаете, — сказал он резко. — Ни одна женщина не делала этого дважды.

— Вы уверены? Но все равно, я не хочу быть среди людей, — она посмотрела на кухонную дверь. — У вас здесь есть продукты? Я могу что-нибудь сварить.

— Так, для завтрака. И фунт замороженной вырезки. Там есть еще пара хлебцев. Я иногда делаю себе гамбургер, когда не хочу никуда идти.

Она пошла на кухню.

— Пьяная или трезвая, одетая или голая, но готовить я умею. Вы это увидите.

И он это увидел: хлеб с поджаренным мясом, тертым луком и свеженарезанным укропом; салат из овощей, которые она нашла в холодильнике; прожаренный, но не горелый картофель. Они ели на маленьком балконе и запивали охлажденным пивом.

Он собрал тарелки.

— Да, Миди, вы умеете готовить.

— В следующий раз я принесу настоящий гарнир и возьму реванш за сегодняшний ужин, тогда вы сможете судить.

— Я могу судить уже сегодня. Но у меня есть замечание. Позвольте мне сказать вам в третий раз, что вы мне ничего не должны.

— Нет? Если бы вас не было рядом, я бы теперь сидела в тюрьме.

Брин покачал головой.

— У полицейских есть указание: при подобных обстоятельствах оставлять людей в покое, чтобы это не распространилось дальше. Вы же сами это видели. И вы, моя дорогая, в тот момент отнюдь не были интересны для меня. Я даже не видел вашего лица. Я…

— Потому что вы видели достаточно всего другого.

— Чтобы быть честным, я ничего не видел. Вы были всего лишь одной из деталей фона.

Она поиграла ножом, потом медленно произнесла:

— Здорово, похоже, что вы меня оскорбили. За мои двадцать пять лет, в течение которых я встретила немало более или менее преуспевающих мужчин, меня называли по-всякому, но “деталь фона”! Я должна треснуть вас по голове вашей же счетной машинкой.

— Моя дорогая леди…

— Я не леди, но и не деталь фона.

— Ну так вот, моя дорогая Миди, прежде чем вы сделаете что-нибудь непредусмотренное, я хочу вам сказать, что был, как студент-первокурсник.

На ее щеках появились ямочки.

— Вот это уже разговор, который захочется слушать девушке. А я уже испугалась, что вас изготовили на фабрике счетных машин. Вы у меня просто клад, Потти.

— Если “Потти”[62] уменьшительное от моего имени — это мне нравится, но если это намек на объем моего живота, тогда я отреагирую подчеркнуто холодно.

Она потянулась к нему и погладила его живот.

— Я бы предпочла, чтобы ваш живот был пообъемистей, Потти. Со стройным и голодным мужчиной трудно иметь дело. Если я буду готовить для вас чаще, то все поставлю на свои места.

— Это предложение?

— Это случилось поздно, слишком поздно. Вы, действительно, думаете, что весь мир окажется теперь под микроскопом?

Он сразу же стал серьезным.

— Еще хуже.

— Как это?

— Пойдемте, я покажу.

Она собрала посуду и положила в мойку на кухне. Брин говорил без остановки: