Две зари

Потом в Веленеж явился Етон плеснецкий – удостовериться, что убитый и правда Володислав. Лют удивился его приезду, но не нашел причин не впустить. Етон же немедленно стал просить, чтобы послали за Олегом Предславичем – тот ведь Володиславу тесть, хоть и бывший, дед его детей, единственный на всем свете живой родич! Лют сперва отверг эту мысль как нелепую – в такую даль, да осенью посылать, до Вручего конных переходов шесть-семь, это седьмицы две-три тянуть с похоронами! Но Етон заверил, что ради уважения к тому и другому даст своих людей и лошадей. В то же время было бы полезно иметь столь знатного, уважаемого и надежного свидетеля, что убитый на дороге кривой лиходей и есть Володислав деревский. Олег Предславич очень хорошо его знал, если будет его слово, то сомнений не останется ни у кого. И Лют согласился, тем более что раны Адальберта и Горяны все равно вынуждали к длительной остановке. Тело плотно обложили свежими хвойными ветками, завернули в просмоленную бычью шкуру и опустили в глубокую яму – земля уже была очень холодна, и эти меры должны были задержать разложение до приезда Олега Предславича.

Оружники не грустили, что на пути вышла задержка – в пору слякотной осени куда приятнее сидеть в городце под крышей у печи, чем месить грязь на дороге. Уже начались павечерницы, свежих людей, молодых веселых отроков, охотно звали в беседы и в самом Веленеже, и в окрестностях. Часто ездили на лов, жита и овоща в эту пору было довольно. Боярин Перемил, радуясь случаю укрепить связи с могучей киевской родней, что ни день приказывал варить пиво и печь пироги – с грибами, с капустой и яйцами, с моченой ягодой, с дичью и рыбой.

А в холодной яме под наскоро сделанным навесом, чтобы не заливало дождями, лежало мертвое тело последнего князя деревского и ждало упокоения…

– Повезло стервецу, – сказал Лют Олегу Предславичу, когда тот, дней через шестнадцать, наконец прибыл. – Сам бискуп его погребать станет.

Адальберт к этому времени достаточно оправился от раны, чтобы выходить из дому и даже выполнять свои священные обязанности. Лют успел рассказать ему, кто был убитый, но Адальберт, помня о разбойниках – смертных спутниках Христа, готов был провести обряд христианского погребения, как для всякого ближнего. Вот так и вышло, что единственным, кому принесло пользу учреждение Русской епархии и приезд на Русь епископа, оказался бывший деревский князь, погибший смертью лиходея.

О Володиславе поначалу не думали даже родичи. Олегу Предславичу бог все же позволил повидаться с младшей дочерью, но в какой горький день – когда привез внучку проститься с телом отца. Одна из дорогих ему женщин осиротела, другая оставила мужа и пустилась в дорогу, уводящую вовсе с белого света, да еще и была ранена. И хотя Горяна горячо уверяла, что только в том и видит счастье, чтобы жить для бога среди христианских сестер, за стенами, что надежно оградят ее от всего мирского зла – отец в душе не мог не оплакивать ее, будто умирающую. Два дня Олег Предславич вместе с Малушей не отходил от Горяны, пока они не переговорили и не переплакали втроем все свои семейные беды.

Лют, как ни хорошо ему здесь жилось, не жаждал сидеть у своего тестя до самого Карачуна. На третий день он прямо с утра повел Олега Предславича смотреть на тело. Малуша увязалась за ними. Дед хотел ее отговорить, но она настаивала – ведь это был последний для нее случай, причем один из немногих, увидеть своего отца перед разлукой навек.

С утра опять шел дождь. Накинув толстые вотолы, вышли на окраину Веленежа, где у самого тына для Володислава устроили временную могилу. Во влажном воздухе острее ощущался пряный запах палой листвы, схваченной изморозью.

– Уж убрать бы его поскорее, – вздохнул Перемил. – У меня все бабы и чада с ума посходили, всякий вечер им мертвец мерещится, будто бродит по двору, в темных углах стережет. Я уж им толкую: он и связан, и маком обсыпан, и железом обложен, и заговорен! Да им лишь бы болтать. Бабы, чего взять?

– А что вы в городе-то его положили? – спросил Олег. – На поле бы вырыли яму, не было б такого страху…

– Э не-ет! – Лют решительно покачал головой. – Второй раз, жма, он меня не проведет! Он уже лежал так однажды – во рву Искоростеня. Мы думали, насовсем упокоился, а он взял да и выполз! Сейчас положу я его на поле, а тело выкрадут отроки его, опять оживят! Или скажут, будто оживили… Волчья мать ведает, где его дружина разбойная сейчас бродит, – с досадой добавил он, помолчав. – Мне сейчас и без того дел довольно, чтоб их в лесах выискивать.

Глянув на Люта, Олег Предславич поймал пристальный взгляд его глубоко посаженных ореховых глаз. И отвернулся. Он-то знал, откуда пришли эти люди – из Вруцкой волости, где с его ведома осела немалая часть давней Коловеевой дружины. И Лют догадывался, что он знает. Но Люту было поручено довезти до границы Святославовых владений Адальберта и Горяну, и в другие заботы он предпочел не углубляться.