Две недели в сентябре

Она глубоко вздохнула и опустила голову.

– Все хорошо, – прошептала она. – Это же Богнор! Старый добрый Богнор. Не бойся – ты же знаешь Богнор!

“Ты!” Чьи губы произнесли это слово? “Мэри, конечно, – Мэри Стивенс!” И тут на нее накатил ужас. “Кто такая Мэри Стивенс? Ты, конечно, и ты с семьей живешь в «Прибрежном» – в «Прибрежном», по правой стороне Сент-Мэтьюз-роуд, вспомни! Ради всего святого, вспомни же!” Но она была уже не Мэри Стивенс – она была другой, совершенно незнакомой девушкой в ярком цветном платье и стояла одна в ослепительном свете, окруженная призрачными глухими звуками.

Сейчас она вслепую доберется до “Прибрежного” – по правой стороне Сент-Мэтьюз-роуд, – и ее с изумлением спросят, кто она такая; она будет восклицать, что она Мэри Стивенс, умолять их поверить в это, если только… если только, конечно, Мэри Стивенс не сидит сейчас дома…

Она смутно осознавала, что мимо проходит какой-то старик и смотрит на нее так же, как смотрели молодые люди, – бесстыдным, наглым, голодным взглядом, слегка улыбаясь. Она повернулась, двинулась по Галерее и оказалась прямо перед магазином, который был закрыт и погружен во мрак. В затемненной витрине лежало множество безделушек, расшитых бисером кошельков и календариков, – а на полке в ряд стояли маленькие фарфоровые изделия с гербом и надписью “Подарок из Богнора”.

Рассматривая их, она ощутила прилив спокойствия. Все ведь хорошо, правда? Разве сегодня днем, в городе, она не стояла точно так же перед витриной, только вместе с матерью, и не любовалась фарфоровыми вещицами? Конечно же, все хорошо, а завтра они купят миссис Хейкин подставку для гренков. Это просто нервы – она взвинчена и так переволновалась, что чувствует себя странно. Она с признательностью разглядывала затемненную витрину, пряча глаза от яркого света. Безделушки и расшитые бисером кошельки помогли ей – мир снова становился обыкновенным и, к ее радости, настоящим…

Чья-то рука обхватила ее за талию, и она вздрогнула.

– Прости, я опоздала!

– Привет! – сказала Мэри. – Ты… ты не опоздала.

– Ого, какое потрясающее платье!

– Тебе нравится? – спросила Мэри, просияв от удовольствия.

– Нравится? Оно прекрасное! Как по-твоему, есть ли у меня шансы рядом с тобой?

Мэри рассмеялась.

– Уж тебе-то беспокоиться не о чем! На ее подруге было простое белое платье с тонким красным поясом из блестящей кожи. Оно выглядело необыкновенно свежо на фоне ярких цветных плакатов и автоматов, и Мэри с трепетом подумала о том вечере, когда она впервые увидела свою подругу в этом платье у ограждения на концерте. С трепетом она вспомнила, как сидела между отцом и матерью, с завистью и мечтательным восхищением наблюдая за ней, как не находила себе места, как была подавлена, потому что никогда не общалась с такими девушками. Разве могла бы она увидеть нечто настолько чудесное даже во сне, если бы в тот вечер задремала в своем шезлонге? Рука девушки легко касалась руки Мэри, ее глаза смеялись над ней – глаза этой исключительной девушки, которая лучше всех в Богноре… Проживи Мэри хоть сто лет, она никогда не перестанет восхищаться этой минутой и будет дорожить ею, как прекрасной сказкой, ставшей явью…

– Прогуляемся?

– Да, конечно.

Глава XXV

Они вышли из Галереи, подальше от теплого запаха сладостей и от людей, на воздух набережной. Ветерок был свежим, но ласковым, потому что дул с юга. Мэри снова чувствовала себя превосходно: пугающее ощущение зыбкости исчезло без следа с появлением подруги, и Богнор снова стал прежним – уютным и дружелюбным. Он не приподнимал брови с удивлением и не отворачивался от нее из-за того, что она отважилась на такую авантюру, – он был с ней радушен, как всегда, и мягко увлекал ее в свою сонную вечернюю жизнь.

Привычные толпы ходили туда-сюда, бесцельно и лениво прогуливаясь после дня, проведенного на солнце; автобусные гости уехали, и набережная принадлежала ее законным владельцам. Кое-где в толпе сновали дети, и кое-где между ног прохожих пробегали собаки.

Немного погодя девушка взяла Мэри за руку и с улыбкой посмотрела на нее.

– Слушай, – сказала она, – а как мне тебя называть?

– Обычно все зовут меня Мэри.

– Отлично – значит, будешь Мэри. Меня зовут Джессика, но для большинства это слишком вычурно. Поэтому чаще всего меня называют Билли.

– И мне тоже называть тебя Билли?

– Да, конечно. Дальше они шагали молча, и Билли непринужденно и радостно глядела по сторонам. Мэри шла рядом с ней; решив последовать примеру Билли, она высоко вскинула голову и осматривалась без страха и робости. C приятным удивлением она обнаружила, что не боится: толпа была настроена благожелательно и добродушно, и Мэри чувствовала только живительную тягу к веселью и приключениям.