Две недели в сентябре

Мистер Стивенс надеялся, что встретит кого-нибудь из них; рассчитывать, что в этом году приедут все трое, было бы уже слишком, но, может, он найдет интересных новых друзей, которые их заменят.

Он вышел в коридор и вытащил из-под вешалки в прихожей свою прочную трость. У ворот он приостановился, чтобы раскурить трубку, и направился по Сент-Мэтьюз-роуд в сгущающейся темноте. Долгое время он гадал, увидит ли мистера Монтегю, то думая, что да, то думая, что нет.

А потом, конечно, есть ведь еще Рози, которая почти наверняка там, и он тихонько улыбнулся сам себе, сворачивая на ярко освещенную Хай-стрит.

К Рози, работавшей за стойкой бара, мистера Стивенса тянуло так, что это почти пугало – ее очарование было совсем иным, нежели обаяние мистера Монтегю, – и все же его тянуло к ней, и ему это очень нравилось.

Вряд ли это было физическое влечение, потому что Рози была женщиной очень пышной и уже не слишком молодой, и все же он не мог отрицать – да на самом деле и не хотел отрицать – того, что она взывала к низменным инстинктам его натуры. Он был доволен тем, что его низменные инстинкты не такие, как у других мужчин, поэтому чувства к Рози не вызывали у него ни страха, ни стыда.

Она волновала его и дарила ему ощущение счастья, потому что будила в нем безрассудные инстинкты, не потакая им, что было бы и унизительно, и опасно. В ее дерзких голубых глазах, казалось, таится огромное, почти пугающее знание тех глубин, в которые разгоряченная кровь способна увлечь мужчину и женщину; это были глаза авантюристки – щедрые, бессовестные, безжалостные, – но он мог смотреть в их наглые глубины и смеяться, потому что благодаря ей осознавал и собственную силу.

У нее была прелестная манера искоса поглядывать на него, надув губы, и он чувствовал себя веселым озорным мальчишкой, который водит ее за нос. Она нравилась ему, потому что, когда он говорил откровенно и просто, с деланной невинностью, она не верила ни единому его слову, и ее глаза отвечали: “Нечего мне лапшу на уши вешать! Уж я-то тебя знаю. Ты из тихих, да-да, из тихих и опасных. И ты еще рассказываешь об отдыхе с женой и детьми? Тоже мне! А теперь давай, скажи, кто она на самом деле?”

С ней он чувствовал себя настоящим повесой, и это было приятно; ему нравились ее искусные намеки на то, будто бы за ним тянется след разрушенных семей. Он брал свою пинту пива и уходил с выражением, которое говорило: “Ну, Рози, ничего-то от тебя не скроешь!”

Ему было немного не по себе при мысли о презрении, которое отразилось бы в ее глазах, узнай она, каков он на самом деле, и все же казалось, что она изобразила бы это презрение лишь для того, чтобы скрыть восхищение – восхищение, каким все женщины, подобные ей, должны втайне проникнуться к простому честному мужчине, которому нечего скрывать.

Да, ему нравилась Рози. C ней отпуск становился куда лучше. Особенно волнующим было то, что семья ничего об этом не знала.

Они проходили мимо “Герба Кларендонов” по дороге от вокзала, но тогда он едва взглянул на него. Днем здесь было скучно и неинтересно, и даже Рози, подумал он, выглядела бы не совсем так, как в веселом вечернем свете.

Но теперь, уже приблизившись к бару, он вдруг – совсем неожиданно – решил, что не пойдет туда сегодня вечером. Он очень устал и чувствовал себя вялым из-за душевного переутомления.

С Рози и особенно с новыми друзьями, с которыми ему предстояло встретиться, очень многое зависело от первого впечатления. Если блеснуть остроумием в обществе новых знакомых при первой встрече, он будет пользоваться репутацией весельчака все две недели, но он был уверен, что сегодня не придумает ничего толкового. Из-за усталости его могут счесть занудой, и каждый последующий вечер люди, с которыми он больше всего хотел бы поговорить, будут его сторониться.

Рисковать не стоит: он просто пройдет мимо и заглянет в окно, чтобы убедиться, что Рози все еще там.

Окна были матовыми снизу и скрывали сидящих за столиками людей от посторонних глаз, но барная стойка, за которой стояла Рози, была чуть-чуть приподнята над полом, и если она там, то он легко сможет увидеть ее с другой стороны дороги.

Он перешел улицу, не доходя до двери, чтобы не столкнуться лицом к лицу с кем-нибудь из старых знакомых – а то еще затащат его внутрь. Он остановился напротив “Герба Кларендонов”, но ему пришлось немного подождать, пока отъедет автобус, загораживавший окно.

Там было так же ярко и весело, как всегда; тени посетителей проплывали туда-сюда среди силуэтов пивных кружек. А вот и Рози! Он увидел ее между двумя мужчинами у стойки. Рози была в ярко-синей блузке, а за ее спиной возвышались великолепные стеллажи: в каждой декоративной нише стояли бутылки со стаканами и лежали сигареты, за каждой полкой висели маленькие зеркала, а роскошный красно-золотой кассовый аппарат был таким красивым и так сверкал, что мистер Стивенс был почти готов к тому, что сейчас вот-вот заиграет музыка и все начнет медленно вращаться.