Две любви

Он говорил это серьёзным тоном, и она поняла, что не все его мысли посвящены ей. В течение нескольких минут она сидела, молча и опустив глаза, дёргая пальцы своей перчатки и вздыхая; затем, не поднимая глаз, она сказала своим нежным голосом:

— Жильберт, что мы друг для друга? Брат и сестра?

Он вздрогнул снова, сбившись с пути, и вообразил, что она поставила между ними церковные законы, которые, как он теперь знал, не есть неизменные препятствия.

— Вы мне такая же сестра, как ваша служанка, — ответил с большим жаром Жильберт, как никогда ещё не говорил.

— Я не то хотела сказать вам, — ответила она печальным тоном.

— Тогда я не понимаю.

— Если вы не понимаете, как могу я объяснить вам, что я думаю?

Она бросила на него взгляд и отвернула тотчас голову, так как покраснела от своей смелости.

— А, вы хотите сказать, что я люблю вас, как можно любить сестру? — спросил Жильберт с откровенностью вполне честного человека, который не умеет прибегать к околичностям. Молодая девушка ещё более покраснела и ответила «да» медленным кивком головы, не поднимая глаз.

— Беатриса?

— Что?

Она не хотела повернуться к нему.

— Что я сделал такого, что вы можете говорить такие вещи?

— Вот что, — ответила она тоном сожаления. — Вы исполнили великие дела, но не ради меня.

— Не говорил ли я, что думал о вас ежедневно, надеясь дождаться похвалы моим действиям?

— Да, но вы могли сделать что-нибудь большее, чем это. Это большая разница, — ответила она.

— Что?

Он наклонился к ней с беспокойным видом, дожидаясь ответа.

— Вы могли попробовать увидеть меня.

— Но я никогда не был в лагере. Я был всегда на один день расстояния во главе армии, — возразил Жильберт.

— Не всегда же вы сражались. Бывали дни и ночи, когда вы могли вернуться. Я встретила бы вас где-нибудь. Я целыми часами скакала на лошади, чтобы увидеть вас. Но вы никогда не пытались видеть меня Наконец, я сама прислала за вами, чтобы с вами поговорить, и вы не совсем довольны быть со мною здесь.

— Я не думал, что имел право покинуть мою службу и возвратиться даже ради вас.

— Вы не могли бы сдержать себя, если бы имели сильное желание быть со мной.

Жильберт долго на неё смотрел, и черты его лица сделались суровы, потому что он был оскорблён.

— Действительно ли вы думаете, что я вас не люблю? — спросил он холодно и слегка сдержанно.

— Вы никогда мне этого не говорили, — ответила она. — Вы сделали слишком мало, чтобы заставить меня поверять этому со времени нашего общего детства. Вы никогда не попробовали меня увидеть, когда вам это ничего не стоило. Вы не довольны и теперь, что находитесь здесь.

Она старалась говорить тоже холодным тоном, но невольно дрожала.

Жильберт был очень удивлён и захвачен врасплох; он медленно повторял:

— Я никогда вам не говорил этого? Никогда я не заставлял вас верить этому? О Беатриса!..

Он вспомнил проведённые им бессонные ночи, обвиняя себя, что допустил вмешаться мысли о королеве между ним и молодой девушкой, которая не знала о его любви… о часах без отдыха, когда он печально обвинял себя, о жестоких мучениях. Как она могла все это знать?

Теперь она была серьёзна, хотя начала разговор; почти смеясь. Но если сердце Жильберта не изменилось, он далеко был унесён от неё деятельностью своей жизни, принуждён скрывать все свои личные чувства и жить один или с чужими. Правда, что с виду он казался едва счастлив видеть её, и все выражение счастья исчезло из голоса Беатрисы, как только они обменялись первыми словами.

Он чувствовал себя в дурном настроении и ясно понял, что совершил какую-то большую ошибку, которую трудно будет исправить. Она же, со своей стороны, вспоминала, с какой смелостью тогда боролась с королевой за свою любовь, тогда как теперь почти не чувствовала любви.

Жильберт, стремившийся всегда встретиться лицом к лицу с опасностью, чувствовал себя в отчаянии и отказывался найти средство для выхода из затруднения. Та, которую он любил, ускользала от него, и хотя он любил её по-своему, но действительно был привязан к ней всем сердцем и не хотел её терять. Не раздумывая, он внезапно схватил её в свои объятия; её лицо было совеем близко от него, его глаза возле её глаз, их дыхание смешивалось. Она не боялась, но её веки опустились, и она сделалась совсем белая. Он покрыл поцелуями её бледный рот, её тёмные веки и вьющиеся волосы.

— Если я вас убью, вы будете знать, что я вас люблю, — сказал он.

И он обнял её ещё сильнее, и он стал её так крепко целовать, что ей стало больно, но отрадно.

Она продолжала лежать в его объятиях очень спокойно, затем медленно подняла голову; их глаза встретились, и вдруг как будто между ними упала завеса. Тогда он снова её обнял, поцелуи его были тихие и нежные.

— Я вас почти потерял, — шепнул он ей на ухо.

Нормандская служанка сидела неподвижно на берегу реки, ожидая, что её позовут. Через некоторое время они принялись разговаривать, их голоса раздавались в унисон, как их сердца. Жильберт рассказал, что произошло ночью, но Беатриса уже знала о приезде её отца.

— Он приехал за мной, Жильберт, и я уже разговаривала с ним. Случилась ужасная вещь… Говорил он вам?