Две Дианы

— Ваша светлость, мне кажется, что я это знаю.

— Знаете? — воскликнул герцог. — Так скажите, скажите, Габриэль!

— Мой замысел не из таких, о которых можно рассказать в двух словах. Вы, ваша светлость, великий человек, но и вам, вероятно, он покажется фантастическим.

— О, я не подвержен головокружениям, — сказал с улыбкой герцог де Гиз.

— Все равно, ваша светлость, — проговорил Габриэль, — я боюсь и заранее вам говорю, что на первый взгляд моя затея может показаться странной, бредовой, совершенно невыполнимой! Но, по сути, она только трудна и опасна.

— Что ж, тем она увлекательней! — воскликнул Франциск Лотарингский.

— Тогда условимся, ваша светлость: вы не изумляетесь. Повторяю, однако: на пути немало опасностей. Но я знаю, как их избежать.

— Если так, говорите, Габриэль, — сказал герцог. — Да кто там стучит, черт возьми! — прибавил он с досадой. — Это вы, Тибо?

— Да, ваша светлость, — сказал вошедший слуга. — Вы приказали доложить, когда соберется Совет. Уже два часа, и господин де Сен-Рене должен прийти за вами с минуты на минуту.

— Ах, а ведь и верно! — заметил герцог де Гиз. — Мне необходимо присутствовать на этом Совете. Ладно, Тибо, оставьте нас… Вы сами видите, Габриэль: я должен идти к королю. Вечером вы мне откроете ваш замысел, но до того скажите хоть в двух словах, что вы задумали?

— В двух словах, ваша светлость: взять Кале, — спокойно произнес Габриэль.

— Взять Кале? — вскричал герцог де Гиз, отступив в изумлении.

— Вы позабыли, ваша светлость, — так же невозмутимо вымолвил Габриэль, — что обещали не изумляться.

— Так вот что вы замыслили! — проговорил герцог. — Взять Кале, защищенный армией, неприступными стенами, морем, наконец! Кале, которым англичане владеют более двухсот лет! Кале — ключ от Франции. Я сам люблю смелость, но тут налицо уже не смелость, а дерзость!

— Вы правы, ваша светлость, — ответил Габриэль. — Но именно такая дерзость может увенчаться успехом. Ведь никому и в голову не придет, что подобный замысел вполне осуществим.

— А может быть, и так, — задумчиво протянул герцог.

— Когда я вам все расскажу, ваша светлость, вы согласитесь со мной. Единственное, что нужно: хранить полную тайну, навести неприятеля на ложный след и появиться у стен города внезапно. Через две недели Кале будет наш!

— Однако все это только общие слова, — сказал герцог де Гиз, — у вас есть план, Габриэль?

— Есть, ваша светлость, и он крайне прост и ясен…

Не успел Габриэль закончить фразу, как дверь открылась, и в комнату вошел граф де Сен-Ренэ.

— Его величество ждет вас, ваша светлость, — поклонился Сен-Рене.

— Иду, граф, иду, — отозвался герцог де Гиз.

Потом, обернувшись к Габриэлю, вполголоса сказал:

— Как видите, я должен с вами расстаться. Но ваша неожиданная и великолепная мысль не дает мне покоя… Если вы считаете такое чудо осуществимым, так неужели я вас не пойму? Можете ли вы быть у меня к восьми часам?

— Ровно в восемь я буду у вас.

— Позволю себе заметить вашей светлости, — сказал граф де Сен-Рене, — что уже третий час.

— Я готов, граф.

Герцог направился было к выходу, но, взглянув на Габриэля, снова подошел к нему и тихо спросил, как бы проверяя, не ослышался ли он:

— Взять Кале?

Габриэль утвердительно кивнул и, улыбнувшись спокойно ответил:

— Да, взять Кале!

Герцог де Гиз поспешил к королю, и виконт д’Эксмес покинул Лувр.

XI РАЗНЫЕ БЫВАЮТ ХРАБРЕЦЫ

Алоиза сидела у окна, с беспокойством поджидая возвращения Габриэля. Наконец, увидев его, она возвела к небу свои заплаканные глаза. Но на сей раз это были слезы радости.

— Слава Богу! — воскликнула она, бросаясь к двери. — Вот и вы!.. Вы из Лувра? Видели короля?

— Видел, — сказал Габриэль.

— И что же?

— Все то же, кормилица, придется мне подождать.

— Еще подождать! — всплеснула руками Алоиза. — Святая дева! Снова ждать!

— Ждать невозможно лишь тогда, когда ничего не делаешь. — заметил Габриэль. — Но я, слава Богу, буду действовать, а кто видит цель, тот не заскучает.

Он вошел в залу и бросил свой плащ на спинку кресла. Мартина Герра, сидевшего в углу в глубоком раздумье, он даже и не заметил.

— Эй, Мартин! — окликнула Алоиза оруженосца. — Почему ты не поможешь господину виконту снять плащ?

— Ох, простите, простите! — вскочил на ноги проснувшийся Мартин.

— Ничего, Мартин не беспокойся, — сказал Габриэль. — Ты, Алоиза, не очень-то укоряй нашего Мартина. Скоро мне снова потребуются его преданность и усердие. Мне надо с ним поговорить об очень важных делах!

Воля виконта была священна для Алоизы. Она с улыбкой взглянула на оруженосца и, чтобы не мешать их беседе, вышла из залы.

— Ну, Мартин, — сказал Габриэль, когда они остались одни, — о чем же ты так крепко задумался?

— Да вот все ломаю себе голову, пытаясь разобраться в этой истории с утренним человеком.

— И что же? Разобрался? — улыбнулся Габриэль.

— Увы, не очень-то, господин виконт. Если признаться, то ничего, кроме тьмы кромешной, я не вижу…

— А мне, Мартин, как я тебе уже говорил, привиделось совсем другое.

— Но что именно, господин виконт? До смерти хочется знать.