Дважды два

Я пытался припомнить, говорил ли он мне раньше что-нибудь подобное, и понял, что этого никогда не было.

– Спасибо, папа.

– Ты что, реветь надумал?

Я невольно засмеялся.

– Не знаю, папа.

– А чего тогда?

Я смахнул со щеки слезу, которую поначалу не ощутил.

– Слишком много всего навалилось.

Глава 15 День за днем

В отличие от моего друга Дэнни, я был рядом с мамой и видел ее страх и тревогу, когда одного за другим она потеряла всех близких, всю семью, в которой выросла. Мне было тринадцать, когда умер мой дед, восемнадцать – к моменту смерти бабушки, двадцать один – когда скончался первый из ее братьев и двадцать восемь – когда последний ее брат ушел в мир иной.

В каждом случае тяжелее всех пришлось моей маме. Все четверо умирали медленно и мучительно, с частыми поездками в больницу, где до последнего пытались ядами убить рак. Была потеря волос, и тошнота, и слабость, и беспамятство. И боль. Слишком много боли. Ближе к концу приходилось проводить дни и ночи в отделении интенсивной терапии, наблюдая, как мои родные бились в агонии. Мама все время была рядом. Каждый вечер после работы она отправлялась к ним домой или в больницу и оставалась там на долгие часы. Она умывала больных и кормила протертой пищей через соломинку, знала поименно всех врачей и медсестер в трех разных больницах. А когда приходило время, она организовывала похороны. Я всегда знал: несмотря на наше присутствие, мама чувствовала себя одинокой.

Мне казалось, после последних, четвертых похорон она оправится по прошествии нескольких недель. На первый взгляд все было по-прежнему. Мама все так же носила фартуки и во время наших с Вивиан приездов в гости почти не выходила из кухни, но стала молчаливее, а временами я замечал, как она устремляет взгляд в окно над раковиной, забыв обо всем. Я думал, это из-за недавних утрат, но Вивиан предположила, что у мамы скорбь обладает свойством накапливаться, по-моему, она была права.

Каково это – потерять семью? Наверное, такой финал неизбежен – рано или поздно последний ее член остается один. Но мое сердце болело за маму. Я чувствовал, будто ее потеря стала моей, потому стал навещать ее чаще, чем прежде. Два-три раза в неделю после работы я приезжал к родителям и проводил время с мамой. И хотя мы не разговаривали об этом, печаль переполняла нас обоих.

Однажды вечером я заехал к родителям и увидел, что отец подстригает живую изгородь, а мама ждет на крыльце. Отец словно не заметил моего появления, и даже не повернулся в мою сторону.

– Давай-ка прокатимся, – заявила мама. – Садись за руль.

Она решительно направилась к моей машине, открыла дверцу с пассажирской стороны и села.

– В чем дело, пап?