Он отвлекся от своего занятия, но не обернулся.
– Садись в машину. Твоей матери это важно.
Я покорился, а когда спросил, куда ехать, мама указала в сторону пожарного депо.
Когда мы были у депо, она вдруг попросила меня повернуть направо, а через два квартала – налево. К тому времени я уже догадался, куда мы направляемся. Наконец мы остановились возле ворот, по обе стороны от которых начинались заросшие деревьями участки. Перед нами высилась водонапорная башня. Мама вышла из машины, я последовал за ней.
Повисло молчание.
– Зачем мы приехали сюда, мама?
Она запрокинула голову, словно пересчитывая глазами ступени лестницы, ведущей к площадке на самом верху башни.
– Я знаю, что случилось, когда Трейси и Мардж расстались. Знаю, что ее сердце было разбито и ты нашел ее здесь. Ты был совсем ребенком, но каким-то чудом уговорил ее спуститься.
Я подавил в себе желание возразить, но в этом не было смысла.
– Знаешь, каково это – думать, что вот здесь, на этом самом месте, могла умереть твоя дочь? Когда Мардж обо всем рассказала, помню, я удивилась, почему она не позвонила мне или отцу. Но потом поняла. Вас двоих связывают чудесные узы, и ты даже представить не можешь, как я этим горжусь. Может, мы и не самые лучшие родители, но сумели воспитать вас обоих как надо.
Она все еще не сводила глаз с водонапорной башни.
– Тебе влетело, но ты ничего нам не рассказал. О том, где провел ту ночь. Вот я и хотела извиниться перед тобой.
– Не стоит, – смутился я.
Она повернулась ко мне, и я увидел в ее лице глубокую печаль.
– У тебя дар, – сказала она. – Ты – тонко чувствующий и неравнодушный человек. И это замечательно. Вот почему ты сразу понял, как надо действовать. Ты взял всю боль Мардж на себя, а теперь пытаешься сделать то же самое со мной…
Она ненадолго умолкла.
– Понимаю, ты стараешься помочь мне, но, что бы ты ни делал, от печали ты меня не избавишь. Только сделаешь хуже самому себе. Мне больно видеть тебя таким, я этого не хочу. Я стараюсь выкарабкаться, держусь как могу, но мне не хватит сил, чтобы беспокоиться еще и за тебя.
– А я не знаю, смогу ли не беспокоиться за тебя.
Она коснулась моей щеки.
– Понимаю. Но ты все-таки попытайся. Просто помни, что я уже пережила множество худших в моей жизни дней. Как и твой отец, и Мардж. И конечно, ты сам.
Вечером того же дня я задумался над мамиными словами. Она, конечно, была права. Я еще не знал, какой трудной порой бывает жизнь, не знал, что худшие дни еще впереди.
Девять тысяч триста шестьдесят минут.